Комплексное междисциплинарное исследование социально-антропологических аспектов кочевого социума показывает, что во многом разрозненные сообщества тюрков на рубеже VIII-IXвв. переживали системный кризис, обусловленный взаимодействием природно-географических, антропологических, социальных, геополитических и других факторов. Данная эпоха в отечественной и зарубежной историографии недостаточно изучена с применением цивилизационного, системного подходов.

В современной теории систем установлено, что любая, в данном случае, социальная система подвергается изменениям и скачкам согласно имманентному закону «саморазвертывания», одновременно подключаются и внешние толчки, импульсы, сознательные и бессознательные влияния соседних старых цивилизаций. Неслучайно, Томас Барфилд видит синхронность периодов ослабления и распада кочевых империй со временем периодического усиления и централизации Китая [1, с.49-57].

В целом, при объективном подходе номадные общества доиндустриальной эпохи характеризуются напряженностью всех хозяйственно-демографических процессов, циклическими колебаниями, и это подрывает миф о кочевой идиллии, созданный многими авторами – дилетантами от науки. Необходимо учитывать и исследовать природно-климатический фактор, т.к. «климатические пульсации различной продолжительности наличие которых теперь общепризнанно в климатологии, также непосредственно воздействовали на утилизируемые скотом естественные ресурсы и вносили свою лепту в нарушение рассматриваемого баланса» [2, с. 158]. А. Хазанов в этой связи добавляет, что некоторые популяции домашних животных также подвержены определенным биологическим пульсациям, возможно, связанными с климатическими.

Важность реконструкции антропологического типа кочевника этого переходного периода возрастает в связи с необходимостью определения социально-гуманитарных предпосылок обращения масс тюрков-кочевников в ислам. Именно социальный и духовный кризис, тотальная дестабилизация на рубеже античности и средневековья были предпосылкой для будущей серьезной трансформации кочевых обществ под влиянием нового религиозно-цивилизационного фактора. Исламизация не заключалась в простом соединении известного «рыцарского» психотипа евразийского номада с предписаниями ислама; такой взгляд был бы механическим пониманием великого и одновременно трудного, тернистого процесса интеграции Великой Степи в мусульманский культурно-цивилизационный контекст.

В действительности, как показывает предпринятая нами научная реконструкция, с арабо-мусульманским фактором столкнулся уже не тот классический номад-воин и сильный интегрированный социум, а во многом деградировавшая и ослабевшая традиция степняков, политически раздробленные сообщества, в котором наблюдались симптомы системного кризиса и разложения [3, с. 82]. Кризис охватывал все сферы жизни, падала рентабельность хозяйства и торговли, в силу целого ряда внутренних и внешних обстоятельств резко ухудшались социальные показатели, участились факты голода, гибели целых родов. Так, еще в 80-е годы VI в.  происходившие распри и раскол Великого каганата на две части  усугублялись страшным голодом, так что кочевники вместо хлеба употребляли растертые в порошок кости [4, с. 229]. Также политический кризис и падение Первого тюркского каганата после Эль-кагана сопровождался (вернее, предварялся) джутом, падежом скота и массовым голодом в Степи в 627-629 гг., о чем свидетельствуют китайские хроники: «…в стране был великий голод» [5, I, с. 194].

Далее, рассмотрение геокультурных и внешнеполитических обстоятельств показывает, что до ислама на фоне системного кризиса кочевых обществ достаточно серьезно зашел процесс ассимиляции тюрков китайской культурой, что доказывается солидными западными научными исследованиями, как, например, классический труд «Арабские завоевания» сэра Гамильтона Гибба [6, с 48]. «Вместо того, чтобы стать китайской, к чему, кажется, вели все происходившие события, Центральная Азия стала мусульманской»[7, с. 127], –замечает Рене Груссе. Как известно, в 630-680 гг., то есть целых 50 лет восточная часть Великого тюркского каганата была оккупирована китайскими войсками, а в Семиречье власть Китая осуществлялась через подставных каганов-марионеток. Воспользовавшись всеобщим кризисом, империя прибирала к своим рукам не только территорию, но и душу тюркского кочевника.

К политическому хаосу, связанному с войной в Согде, арабскими завоеваниями, в которые была втянута часть тюрков, номады Великой Степи подошли уже расшатанным и раздробленным сообществом. К VIII-IX вв. уже не стало Великого каганата, других сильных кочевых объединений. Австрийско-американский исламовед фон-Грюнебаум вывел такое положение как всеобщую закономерность, отражающую состояние народов древнего  Востока к VII-VIIIвв.перед исламом, назвав его «усталым миром», культуры которого были «непродуктивны» и «фрагментарны».

В итоге западный эксперт  установил, что «классическая культура, которую якобы победили, вытеснили или уничтожили вторжения германцев в V или VI веке и арабов в VII-VIII вв., в действительности  полностью перестала существовать еще до появления первого захватчика» [8, с. 41]. Не имевший симпатии к семитам Лев Гумилев тем не менее дал объективную оценку высокой харизме арабов-мусульман. В соответствии со своей своеобразной теорией он написал, что тюрки в VII веке н.э. находились лишь на «средней ступени пассионарности», тогда как арабы поднялись на ее «высшую ступень». Помимо этого автор назвал Хорезм, Согдиану и другие княжества Средней Азии «состарившимися и уставшими» образованиями. 

При анализе причин распада и кризиса номадных сообществ раннего средневековья следует исходить из общетеоретического представления о том, что любое человеческое общество в историческом бытии не стоит на месте (и даже такое относительно статичное и закрытое общество как номадное), а подвержено малым и большим кризисам, различным внутренним и внешним факторам трансформаций и т.д. Именно в кризисные периоды среди кочевников становилось меньше единства и сплоченности, консенсуса и взаимопонимания; проявляются  признаки антисистемы. Военные конфликты приобретают особо интенсивный и жестокий характер, коллективная энергия растрачивается на внутренние ссоры и распри, примитивное и безжалостное взаимоистребление, на  грабительские налеты на близлежащие города и нападения на торговые караваны.

Типичным признаком гуманитарного кризиса выступают во все времена миграции и нестабильная демографическая ситуация. Известно, что период VIII-X вв. в евразийской истории характеризуется высокой степенью подвижностью кочевого населении. Спонтанные откочевки больших массивов племен носили волнообразный характер, они были обусловлены  неконтролируемым ростом агрессивности, неутихающими военными стычками и конфликтами, самовольными захватами чужих пастбищ, завоеваниями, нашествиями. По мнению некоторых ученых, серьезные миграции  на глубинном уровне вызываются колебаниями экологического состояния континентов.

Примерами масштабных миграций могут служить этапы переселения огузов с Иссык-Куля на долину средней и нижней Сырдарьи, уход печенегов с Сырдарьи в южнорусские степи, исход огузов-сельджуков, бегство карлуков в Семиречье и др. О хаотичной грозной миграции кочевников Центральной Азии, в которую по принципу снежного кома оказались вовлеченными  целый ряд тюрко-монгольских этнических сообществ раннего средневековья (X-нач.XIв.), свидетельствовали письменные источники. Например, Марвази в «Табаи ал-хайаван» писал: «Среди них (тюрок) есть группа племен, которые называются кун, они прибыли из земли Кытай, боясь Кыта хана. Они были христиане-несториане. Свои округа они покинули из-за тесноты пастбищ…За кунами последовал (или: их преследовал) народ, который назывется каи. Они многочисленнее и сильнее их. Они прогнали их с тех пастбищ. Куны  переселились на земли шаров, а шары переселились на землю туркменов. Туркмены переселились на восточные земли огузов, а огузы переселились на земли печенегов, поблизости от Армянского (Черного) моря» [9, с. 212].

 Олицетворением болезненно трансформирующегося, кризисного  номадного социума был уже не классический тип харизматичного кочевника. В плане ментальности у кочевников переходной эпохи разумный авторитаризм, продиктованный военной дисциплиной, перерастает в деспотизм и самомнение,  благородная гордость и достоинство – в высокомерие и хвастливость, решительность и стойкость – в неуместное упрямство. Незаметно перестраивается мотивация военных набегов, преобладает не тот идеализм, война ради подвигов, славы и установления в мире справедливости, а желание добычи и золота, охота за красивыми наложницами и т.д. Появляются такие черты ментальности и привычки, как хитрость, расчетливость, прельщение материальным благами, злоупотребление вином, неумеренность в еде и т.д.

Кое-где появляются и настоящие антигерои, своеобразные криминальные авторитеты средневековья, которые уже откровенно попирают древний кодекс чести, законы гостеприимства, устраивают анархию, грабят караваны, унижают слабых и обездоленных и т.д. Именно таких тюрков имел в виду китайский летописец, когда написал: «мало честности и стыда, не знают ни приличий, ни справедливости» [4, с.229 ]. В этой связи стоит привести  изречение отца китайской цивилизации Конфуция о том, что «лишь тот, в ком естество и воспитанность пребывают в равновесии, может считаться достойным мужем». Великий путешественник Сюань Цзан в  VIIв. написал, что «в области Правителя Коней жители по натуре злые, жестокие и склонные к убийствам. Они живут в юртах из войлока и, перемещаясь подобно птицам, следуют за своими стадами…» [10, с. 34].

Из китайских источников известно о событиях в Тюргешском каганате времен Сулука и его предшественников. Из этих сведений мы узнаем, что авторитет Сулук-кагана (VIII в.) среди тюргешей  находился в прямой зависимости от того, как этот вождь – щедро или скупо – делился  захваченной добычей со своими подчиненными: «После каждого сражения добычу всю отдавал подчиненным, почему роды были довольны и служили ему всеми силами…В последние годы он почувствовал скудность, почему награбленные добычи начал мало-помалу удерживать  без раздела…Тогда и подчиненные начали отдаляться от него… » [4, с.298-299].

Также у нас есть возможность для примера взять картину глубокого кризиса предисламского общества кочевых огузов. Некогда благородными огузами к X в. была во многом утрачена былая доблесть и рыцарский кодекс, серьезно снизились стандарты культуры и быта. Видимо, на кризис ментальности повлияли такие обстоятельства, как перманентные войны и миграции, всеобщая милитаризация государственной жизни и быта, эпидемии, малые (локальные) и великие джуты (великие джуты, по представлениям самих кочевников, повторяются через каждые 36 лет в Год Зайца), эпизоотии, голод и недоедание.

Арабский дипломат и ученый Ибн Фадлан, вынужденный в своей дипломатической поездке на Волгу к мусульманам-тюркам (булгарам) в начале Х в. ехать через степи Казахстана – Мафазат аль гузз (Степь огузов), густо населенные языческими тюркскими племенами, конечно, понимал, что очень сильно рискует жизнью.  Из этих описаний в общем можно видеть, что общество кочевников потеряло многие достижения прошлого [11, с. 158-159]. В Степи царил культ грубой физической силы, цена человеческой жизни (тем более чужака, иноземца, даже иного племени) ставилась в грош, огузы не знали элементарных предписаний и вето в отношении безопасности торгового каравана, посла, дипломата и т.д., так что неоднократно жизнь самого Ибн Фадлана висела на волоске.

Источником доходов и легким способом обогащения для огузских кочевников IX-X вв. стала позорная работорговля, именно ей были подчинены мотивы и цели постоянных взаимных набегов и войн. Своих же этнических братьев, захваченных в плен, они десятками тысяч отправляли и перепродавали сначала в Хорезм, а оттуда в Багдад и Дамаск и др.  Тюркская Степь на глазах всего мира теряла свой генофонд: лучшие, самые сильные и красивые мужчины, молодые юноши и мальчики, красивые женщины, причем тысячами, отлавливались бизнесменами «живого товара» и отправлялись за пределы страны. Все это, безусловно, создало в огузо-кыпчакских степях ситуацию, предрекающую демографическую катастрофу.

Таким образом, внимательное изучение письменных источников и их корреляция позволяет увидеть сложную картину политической децентрализации, роста социальных конфликтов, деформации коллективной ментальности и другие признаки системного кризиса, постигшего тюркские племена Центральной Азии в конце VIII-Xвв. Позже инициирование такими великими личностями тюркского кочевого мира, как Сельджук, Сатук Богра-хан и др. массовых акций исламизации остановило дегенерацию и разложение тюркских  этнических сообществ, дав импульс духовному и социальному возрождению.

1.  Барфилд Т.Дж. Опасная граница: кочевые империи и Китай (221 г. до н.э. – 1757 г.н.э.) – Спб.: «Нестор-История», 2009 – 488 с.

2.  Хазанов А. Кочевники и внешний мир. – Алматы: Дайк-Пресс, 2000. – 604 с.

3.  Нуртазина Н. Распространение ислама и формирование казахской мусульманской традиции (VIII-нач.XIX вв.). – Алматы: Қазақ университеті, 2016. - 354 с.

4.  Бичурин Н.Я.. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. I. Ч.1.– М-Л.: Изд. Акад.наук, 1951. -381 с.

5.  LiuMau-tsai. Die chinesischen Nachrichten zur Geschichte der Ost-Turken (T`u-kue). Buch I-II. - Wiesbaden, Otto Harrassowitz. 1958. – 831 s.

6.  Gibb, H.A.R. The Arab conquests in Central Asia – London: The Royal Asiatic Society, 1923. -327 p.

7.  Груссе Р. Империя степей. Аттила, Чингисхан, Тамерлан. Алматы: Санат, 2005. - 286 с.

8.  Грюнебаум, Густав Эдмунд фон. Основные черты арабо-мусульманской культуры. –М: Наука, 1981. – 227 с.

9.  Марвази Шараф аз-Заман. Табаи ал хайаван. Глава о тюрках //http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Marvazi_Tahir/frametext1.htm

10.  Сюань-Цзан. Записки о западных странах (эпохи) Великой Тан (да Тан си юй цзи). Введение, перевод и комментарий Н.В. Александровой. – М: Изд. Вост.лит, 2012. – 466 с.

11.   Ибн Фадлан. Рисала. //Материалы по истории туркмен и Туркмении. –Т.1. – М-Л.: Изд. Акад.наук, 1939. – 612 с.

Нұртазина Н.Д.,

тарих ғылымдарының докторы,

Әл Фараби атындағы ҚазҰУ-ның

Қазақстан тарихы кафедрасының профессоры

VIII-X ғғ. Орталық Азияда түркі көшпелі

қоғамының жаппай дағдарысы туралы

Тірек сөздер: ежелгі түркілер, қоғам, көшпелілік, дереккөздер, эволюция, ыдырау, құлдилау, факторлар, климат, демография, ішкі және сыртқы факторлар, аштық, жұт, қақтығыстар, қытай ықпалы, адам саудасы, діл, құлық, интеграция, исламды қабылдау, жаңғыру

Мақала түркі көшпелі қоғамының ислам дінінің таралуы қарсаңындағы жағдайын талдауға арналады. Автор ортағасырлық Қазақстанның әлеуметтік тарихына эволюцияның қайталымды (циклді) сипаты, динамика мен дағдарыстық құбылыстары  ескеретін жаңа тұрғыны ұсынады. Ортағасырлық қытай, араб-парсы деректері (Бичурин, Лю Мао-Цзай, Гибб, т.б. аудармасында), номадизм бойынша жаңа зерттеулер пайдаланылған. Автордың көзқарасы бойынша, VIII-X  ғғ. түркі қауымдары жүйелі дағдарысты бастан кешті. Табиғи-климаттық, антропогендік, т.б. факторларды есепке алу қажет. Әлеуметтік дағдарысты экономикалық құлдилау, ашаршылық, халық санының кемуі сияқты құбылыстар қиындатты. Қақтығыстар,  миграциялар, ыдырау, түркілердің қытайлануы, құлдар саудасының кең етек алуы, этникалық ділдің деформациялануы, моральдық құлдырау мәселелері талданады. Түркі дәстүрі «бөлшектену» цикліне аяқ басты. Кейіннен оған әлеуметтік жүйенің жаңаша құрылуы мақсатында ислам сияқты қуатты өркениеттік фактор қажет болды.

Nazira D. Nurtazina,

Doctor of History,

Professor of Al-Farabi Kazakh National University

On the systematic crisis of the Turkic nomadic society of Central Asia at the end of VIII-X centuries.

Keywords: ancient Turks, society, crisis, nomadism, the sources, evolution, decay, decline, factors, climate, demography, internal and external factors, starvation, conflicts, Chinese influence, slave trade, mentality, morality, integration, acceptance of Islam, revival.

The article analyzes the situation of the Turkic nomadic society before the arrival of Islam. The author proposes a new approach to the study of social history of medieval Kazakhstan, taking into account the cyclical nature of evolution, dynamics and crises. Medieval Chinese, Arab-Persian sources (translated by Bichurin, Liu Mao-Tsay, Gibb et al.), contemporary researchs on nomadism are used. According to author`s point of view, during the period of  VIII-X centuries Turkic communities experienced systemic crisis. It is necessary to see the natural and climatic, anthropogenic and other factors. Economic decline, famine, population reduction complicated social crisis. It were discussed the issues of conflict, migration, disintegration, Chinese impact,  slave trade, the deformation of ethnic mentality and moral decline. Turkic tradition passed into disorganization cycle. In the future for the new organization of the social system it needs such powerful civilizational factor as Islam.