Введение. В сознании наиболее образованной российской общественности дореволюционной эпохи долгое время господствовало представление о существенной специфике культурно-исторического развития казахского населения Внутренней орды, что постоянно стимулировало и активизировало исследовательские поиски в данном направлении. Исследователь И.В. Ерофеева отмечала: «Вполне закономерно, что в центре внимания дореволюционных историков в течение более восьмидесяти лет постоянно находилась историческая фигура последнего правителя Букеевской орды хана Джангира (1824–1845 гг.), которому подавляющее большинство из них отводили роль просвещенного проводника европейской цивилизации в слабо-освоенные степные окраины Российской империи» (Букеевское ханство, 2002: 3-4). Данное положение подтверждает актуальность специального изучения источников по истории западных районов Казахстана, составной частью которых являются материалы астраханских учреждений и архивов.

В наше время историческая преемственность предполагает воссоздание в полной мере той действительности, в условиях которой царизм в одностороннем порядке решился сменить традиционные формы управления номадным обществом чуждыми для коренных обитателей степи административно-законодательными мерами. Избегая излишней политизации, так сказать, внешней описательной стороны проблемы, следует заметить, что углубленная постановка темы может стимулировать внимание исследователей.

Весь XIX век для казахского общества был сплошным испытанием, наблюдаются кардинальные изменения, связанные с интересами царизма. В конце XVIII – начале XIX вв. предпринимались меры по организации непосредственного управления приграничными казахами. Также был предпринят ряд мер военно-разведывательного характера. Одним словом, активность набирала реализация ряда проектов, предусматривающих меры по закреплению власти России в регионах. В этой связи, социальные институты казахских ханов, султанов, биев, старшин оказались в сфере интересов российской власти «привлечение их на службу государю и правящей династии давало прямой канал воздействия на остальное местное население и в конечном итоге – контроль над территорией казахских кочевий» (Султангалиева Г.С., 2015). Далее мы наблюдаем, что российское правительство в течение почти столетия, с момента присоединения проявляло прагматизм и политическую терпимость в своих взаимоотношениях с правящей элитой казахов. По мнению некоторых исследователей, Россия избегало прямого административного давления, конфронтации и использовало уже те апробированные формы (приемы, переписка, награждение ценными подарками, денежными знаками, орденами, медалями и чинами), которые имели результат в других кочевых обществах (Султангалиева, 2015; Избасарова, 2016).

Материалы и методы. При написании материала был применен метод историзма и ретроспективного подхода. Уместно используется сравнительный анализ. Анализу подверглись материалы, выявленные из Астраханского и Оренбургского архивов. Эти документы больше освещают методы управления Внутренней Киргизской ордой Джангира Букеева, в большей степени вопросы землепользования и т.д.

Активно проводимая политика Джангир хана в степи, указывало на его стремление к намеренным изменениям и трансформации традиционного кочевого общества. Его консервативность, но при этом прагматизм – в дальнейшем скорее помогло консервативному обществу намного раньше понять цели и намерения царского самодержавия. Об этом в своих исследованиях отмечают современные российские исследователи – Ю.А. Лысенко, М.В. Куликова, М.В. Чирненко, Н. Ермуханова, З.А. Джандосова, С.С. Белоусов и другие. Отечественные ученые обращают внимание на стойкую дипломатичность, которая помогла провести значительные преобразования в степи, что кардинально отразилось на социальном положении казахов Букеевской орды (И.В. Ерофеева, С. Акимбеков, Ж.А. Ермекбаев, Г.С. Султангалиева, Г.Б. Избасарова и другие).

Обсуждение. В целом, осмысление хода истории неизбежно вызывает вопросы о роли в ней личности: изменила ли она ход истории; было ли неизбежным такое изменение или нет; что случилось бы без этого деятеля и т.п. Из очевидной истины, как пишет Л. Гринин, - вытекает важная проблема философии истории о соотношении закономерного и случайного, которая, в свою очередь, тесно связана с вопросом о роли личности.

В нашем случае, Джангир хан – личность, которая сыграла важную роль в преобразовании степи. Именно он стал продолжателем семейных ценностей, однако в отличие от своего отца Букея, он сумел трансформировать свое мышление с учетом новых политических особенностей. Обладание уникальными способностями позволило Джангиру провести в Орде много важных реформ. В нём сочеталось всё – аристократизм, решительность в действиях, дипломатичность в переговорах. Ж.А. Ермекбаев пишет «он был первым казахским просвещенным правителем, чьим основным увлечением была наука, а смыслом недолгой жизни – просветительство» (Ермекбаев, 2019). Стал почетным членом научного общества при Казанском университете, а в 1843 году получил звание генерал-майора царской армии. Помимо всех титулов, Джангир хан увлекался разведением высокопородных лошадей.

Россия в 1823 г. (1824 г.) признала Джангира ханом Внутренней Киргизской орды. Отметим при этом, что на ханский титул претендовал к тому времени Шигай султан (ГАОрО. 2800: 77-80). Однако Российская корона отклонила его просьбу, хотя после смерти Букей хана фактическим правителем Букеевской орды должен был стать именно он. Одна из причин отказа, как утверждает Султан Акимбеков, это то, что Шигай представлял интересы прежней правящей элиты (Акимбеков, 2018: 245), что конечно противоречило имперским планам. Но, а вот Джангир идеально подходил по мнению дореволюционных исследователей на роль проводника, это мы можем проследить в контексте обращения Эссена директору Азиатского департамента МИД К.К. Родофиникину: «По сведениям здешнего пограничного управления не видно ничего, что могло бы сблизить Шигай-султана с достоинством ханским. Напротив того, султан Джангир по качеству своим снискал уважение и доверенность не только между киргизцами, но и от российских жителей смежных с Букеевскою ордою губерний» (ГАОрО. 2800: 77-80). И эту действительность, то есть лояльность гражданских губернаторов Астраханской и Саратовской губернии мы будем наблюдать на протяжение всего того периода, которую будет править Джангир.

В материалах Оренбургского архива ранее было выявлено, что Шигай султан в силу ряда причин затягивает передачу дел по управлению Ордой, и по этому поводу имеется письмо Джангира оренбургскому военному губернатору П.К. Эссену (ГАОрО. 2800: 190-191 об).

Ряд современных авторов склоняются к тому, что роль Джангира имела двойственный характер. Это не говорило о лицемерии по отношению к своему народу, а больше раскрывало его способности ведения внутренней степной дипломатии. Учитывая при этом, что Букеевская орда изначально представляется как этнополитическое объединение в междуречье Урала и Волги, Джангиру постоянно представлялось искать компромиссы «с одной стороны он пытался усилить ханскую власть, а с другой он фактический считался высокопоставленным чиновником на службе российской администрации, глубоко интегрированным в систему управления империей. Здесь, надо отметить, что создание Букеевской орды, как социально-политического феномена осталось частным случаем в истории освоения империей казахских земель. Хотя вопрос поиска возможностей управления казахами оставался для России всегда актуальным.

Опираясь на полную поддержку царской администрации, Джангир стал активно перестраивать отдельные стороны общественной жизни и быта, а также традиционную систему местного управления (История Каз ССР, 1979: 137).

Вполне закономерно, что в центре внимания дореволюционных историков в течение более восьмидесяти лет постоянно находилась историческая фигура последнего правителя Букеевской орды хана Джангира. А.Е. Алекторов в своих наблюдениях пишет, что Джангир был очень разносторонним человеком, обладал большим научным потенциалом, интересовался историей кочевого общества «сам хан Джангир был первым историком своего ханства, он собирал интересные исторические документы, сведения о формировании казахской нации, что заинтересовало в первую очередь ученых Казанского университета» (Алекторов, 1893: 4; Алекторов, 1982: 2).

Александр Гумбольдт, посетив в 1829 г. Букеевскую орду, встречается с ханом Джангиром. Алексей Ираклиевич Левшин в 1822–1823 гг. не оставляет без внимания эти места, а спустя девять лет он заканчивает свою книгу в трех томах под названием «Описание киргиз- казачьих или киргиз- кайсацких орд и степей». Судя по источникам, в этом же году степь посещают ученые Лессинг и Гебель, которые дают в своих трудах общее описание поездок, этнографические подробности о быте, одежде, традициях, обычаях казахов Букеевской орды. Фонд архива содержит сведения и натуралиста Г.С. Карелина, который с момента появления в Ханской ставке и в течение 10 лет, будучи советником хана Джангира, объезжает территорию и выпускает книгу в трех томах «Путешествия по Киргизии». Он собственноручно составил коллекцию чучел зверей, птиц, насекомых, рыб, змей, ящериц, гербарии семян, минералов и 90 148 растений. Отметим, что его прекрасная коллекция птиц до сих пор хранится в Уральском краеведческом музее. Также в 1844 г. в Букеевском ханстве побывал И.С. Аксаков, который в своих письмах уделил внимание деятельности и образу последнего хана Букеевской Орды Джангиру, его политическим взглядам и методу правления на Ханской ставке.

Во внутренней орде происходил к тому времени укрепление феодальных институтов частной и личной собственности в области земельных отношений. Они приобретали все большее экономическое значение в обществе и самостоятельный правовой статус. В течение с 1830-1845 гг. ханом Джангиром было выдано 1517 актов на частное землевладение (Рязанов, 1927: 8; История Каз ССР, 1979: 134). Так возникла система поземельной частной собственности, ставшая основой земельных отношений. Этот процесс имел четкие инструкции, был узаконен процесс ограничений земельных наделов (отмечали вехами, колышками, отмеривали веревкой и шагами). При наделении землей, вполне естественным моментом было то, что родственникам хана, султанам, биям, старшинам, мурзам и богатым скотовладельцам принадлежали наиболее благонадежные участки. Так сложилась в Орде иерархия землевладельцев (хан-ханское окружение-степная элита-коллективные наделы для шаруа).

Новая аграрная политика ханской власти нацелило Джангира расширить земельный фонд Орды путем присоединения к ней степей близ Саратовской губернии, свидетельством чему служит документ «Дело о кочующих киргизах Саратовской губернии». Хотя эти земли были непригодны в хозяйственном отношении, они были причислены к Орде (Карта Астраханской губернии, 1881: 12-13). В этой связи, имеется материалы, которые свидетельствуют о системе управления ханом Джангиром Внутренней Ордой.

По материалам Генерального межевания, проведенного в 1822 г. землемером А. Пастуховым, султаном Шигаевым и старшиной Кожаевым, пограничная межа шла на запад до Саратовской губернии. В 1828 г. чиновником Оренбургской пограничной комиссии Ларионовым была уточнена межа Букеевского ханства с Саратовской губернией. В результате казахи потеряли земли между кордонной дорогой и границей Саратовской губернии, считавшиеся теперь казенной землей. Материалы межевой комиссии свидетельствуют, что казахи получили обратно лишь 103 версты, и эти земли, и земли Рын-Песков оставались спорными, так как часть их отошла к уральским казакам.

Дореволюционные исследователи отводили особое внимание вопросу земельных наделов и методам землепользования казахами Букеевской орды. Интерес был не случайным, поскольку большая часть земельного фонда была благоприятной для ведения скотоводческого хозяйства. К слову, сохранились заметки И.С. Иванова, посвященные землепользованию казахов Внутренней Орды «Земледелие, землепользование и промыслы в Букеевской орде», опубликованные на страницах Астраханского губернского вестника, «Джангир – хан Внутренней Киргизской орды. Памятная книжка Астраханской губернии за 1895г.». В результате исследований был создан труд «Краткий исторический очерк Управления и суда Внутренней Киргизской орды. Упоминания о казахской степи встречались и на страницах журналов «Министерства государственных имуществ», где встречается описание добычи золота в Кокчетавском округе, рыбной промышленности, соледобычи, заимствования у иностранцев техники посева. Так, статья Г. Есипова «О киргизах орды хана Джангира Букеева» несет также не менее важную информацию; на страницах этого издания в 1862 г. была опубликована солидная работа П. Медведевского «Внутренняя Киргизская орда в хозяйственно- статистическом отношении», в которой дано описание местных естественно-исторических условий, история орды, хозяйство и быт казахов-букеевцев. Естественно, что изучение этой местности было не случайным.

Исследователи Ю. Лысенко и В. Куликова отмечают, что рубеж XVIII – XIX веков стал периодом первых попыток со стороны Российской империи создания системы административно-территориального управления в казахской степи. Они убеждены, что несомненными достоинствами первого этапа стали предоставление населению возможности самоуправления и выборные принципы формирования органов местной власти «Последующие реформаторы, безусловно, учитывали опыт первых преобразований и заимствовали наиболее удачные сюжеты» (Лысенко, Куликова, 2013: 184). Говоря об административно-территориальном управлении, мы должны обратить внимание на общеимперские структуры, которые были созданы с целью регулирования своих интересов. Например, назначение членами Пограничной комиссии султанов было не случайным «принадлежа к верхушке степного социума, они могли работать уже на равных с русскими советниками позициях» (Горбунова, 2017: 87). Это как раз и облегчало проникновение вглубь царской администрации. Российская империя, имела все-таки большие планы на казахскую степь. Однако попытки ускорить экспансию, все же задерживалось тем, что казахская элита все еще имела свою силу. Ослабление «сжатого кулака» чиновники почувствовали после смерти Джангир хана (Букеевская орда) и Вали хана (Средний жуз). Этот момент прослеживается и в работе М.В. Черника, который пишет: «После смерти хана Джангира российское правительство упразднило ханскую власть, а все дела подсудные ханскому суду переходят в юрисдикцию Временного совета по управлению Внутренней киргизской ордой. Другой национальный судебный институт – «народный суд» со временем утрачивает свое право, и престает использоваться населением. Киргизы (казахи) на рубеже XIX-XX вв. все реже используют нормы обычного права в решении споров и тяжб, предпочитая обращаться к гражданским и уголовным законам Российской империи» (Черник, 2016: 52). То, что пишет астраханский исследователь Черник, наводит на мысль, что присутствие хана в той же Букеевской орде, все же позволяло казахского народу чувствовать некую защиту и стабильность. Именно после смерти последних ханов, экспансия империи наблюдалась более активно.

В целом, если вернуться к образу Джангир хана, то ряд российских исследователей склоняются к мысли, что работать чиновникам с молодым и образованным представителем степи было удобней. Тесные контакты Джангира с Астраханским гражданским губернатором С.С. Андреевским говорит о том, что он хорошо был знаком с некоторыми сторонами жизни российского дворянства. Вот, что пишет С. Белоусов: «осёдлый образ жизни понравился Джангиру, и надо полагать, это обстоятельство повлияло на принятие им решения устроить себе резиденцию в стационарном поселении после того, как он вступил в управление Внутренней киргизской ордой» (Белоусов, 2019: 635). Джангир был «посредником между миром российских властей и миром казахов. Современники хана замечали, что в нем сочетается европейская образованность, великосветское поведение в лучших традициях русской аристократии с менталитетом восточного человека, убежденного мусульманина» (Ермуханова, 2016: 80). С использованием концепции фронтир анализируется некоторые мероприятия внутренней политики хана Джангира на проблему взаимодействия русских и казахов на территории Нижнего Поволжья. Более схожие взгляды о правителе междуречья Урала и Волги излагает З.А. Джандосова «Российские ученые отмечают образ Джангир хана как весьма Потомок Чингизхана, Джангир-хан Букеев был неординарной личностью в неординарных обстоятельствах. Ему первому из правителей Казахской степи пришлось напрямую столкнуться с европейской колониальной властью, получить свою дозу «облучения Европой» и попасть под обаяние цивилизаторских и прогрессистских теорий, включая теорию оседания кочевников. Он стал первым серьезным реформатором Степи, пошедшим на слом многих традиционных институтов власти и управления, внедрившим в казахскую среду начала европейского образования и здравоохранения. Двойственность его положения в казахской среде как традиционного степного правителя и одновременно царского губернатора способствовала развитию в нем двух идентичностей – восточной и западной. Восточная идентичность, в свою очередь, была множественной и включала в себя казахскую кочевую, татарскую мусульманскую и монгольскую чингизидскую идентичности. Психологический портрет Джангир-хана составлен на основе свидетельств русских современников и показывает человека, постоянно находившегося в большом внутреннем напряжении» (Джандосова, 2019).

Так, говоря о методах управления Ордой, Джангир выдвинул несколько приоритетов: земельный вопрос, торгово-рыночные отношения, образование, медицина и др. Так, ощущая всю тягость кочевого образа жизни, казахи решили перейти к оседлости. Джангир и его отец Букей положили начало этому процессу, расширив производительную силу, торговлю, культуру и просвещение, способ освоения земледелия. Процесс прикрепления казахов к земле начался в 1801 г. с письменного обращения хана Букея к Астраханскому военному губернатору с просьбой «… заводить, где удобнее сведется, в лесных местах селения на зимнее прибежище…» (ГААО. 778: 5-7).

Говоря о торговле, можно упомянуть, что Внутренняя орда служила для России крупным поставщиком скота, мяса и шерсти. Но при этом, представитель царской администрации полковник М.Ф. Бларемберг, пишет: « … хотя Внутренняя Киргизская орда до смерти покойного хана Джангира не принесла казне денежного дохода, каковой получается с киргизов Зауральских, но взамен этого огромное пространство степи в 7 млн. дес. земли, совершенно неудобной для хлебопашества и почти безводной, населено 80 тысяч народа, доставляющего империи ежегодно до 350 тысяч и более разного голов скота…» (ГААО. 620: 3).

Вобщем, разрешение на торговлю в орде оформлялось свидетельством, которое в некоторых случаях обязывало старшин оказать торговцам помощь, вплоть до взыскания долгов с казахов. В качестве примера можно привести одно из свидетельств, выданное Джангир-ханом 1 августа 1824 г. купцу Степану Бондареву: «… позволяю купцу Степану Бондареву и его уполномоченным приказчикам от ныне и впредь, сколько пожелает во всей подвластной мне орде производить всем киргизам продажу всяких, доставляемых из российских городов товаров на наличные деньги, на мену и в долги по уважению всего через сие подтверждаю всем киргизам, кто только за взяткой у него Бондарева и его приказчиков товар ему одолжиться расплачиваться с ним честно в противном случае старшины и кордонные начальники по жалобам его Бондарева и его приказчиков обязаны неплательщиков или их детей и родственников к расплате принуждать и всеми мерами долговые деньги взыскивать, но до обиды его не доводить.

Стоит отметить, что хан Джангир оказывал всяческое покровительство хлеботорговцам, помогая некоторым купцам добиться монопольного права на торговлю хлебом в орде. Так, например, это учли астраханские купцы Свешников и Макаров. С целью монополизировать торговлю хлебом в своих руках астраханский купец Свешников заключил с помещиком Безбородко договор, по которому ему предоставлялось исключительное право торговли хлебом с казахами, кочующими в дачах Безбородко и вблизи их. Эти контракты способствовали тому, что никто другой не имел права продавать или обменивать хлеб на землях помещиков. Подобное отношение мы замечаем в группе источников.

Отношения Внутренней Букеевской орды с русскими и другими народами, смежными по месту жительства, была совершенно чуждой для европейской цивилизации. Н. Михайлов в статье «Зависимость Орды от России» пишет: « … в ставке его превосходительство хан Джангир начинает постепенно возводить оседлость и промышленность, не говоря уже о хозяйстве самого хана, его родственников, духовенства и др. лиц, которое вело к купле-продаже. Для ярмарок выстроены лавки. Купцы, съезжающиеся на ярмарки, служат большим капиталом …» (Михаилов, 1842: 4).

Изучение этих районов началось в 30-е гг. XIX в. оренбургской администрацией. Самовольная торговля на территории Казахстана, в том числе и в Букеевской орде, не одобрялась администрацией степи. Об этом свидетельствовало отношение от 17 мая 1841 г. астраханскому военному губернатору о запрещении ханом Джангиром свободной и самовольной торговли астраханскими туркменами во Внутренней орде, которое нашло отражение в документе «Земельный спор между казахами» (ГААО. 387: 5 об.- 8).

В 50-60-е гг. XIX в. внешняя торговля России со средней Азией, в том числе и Хивой, осуществляемая через территорию Младшего жуза, имела тенденции к значительному росту, где показательным было увеличение количества торговых пунктов.

Заключение. Таким образом, образ Джангира как профессионально подготовленного политического лидера сложился наиболее удачно. В нем наблюдались самые необходимые задатки лидера. Благодаря его реформам обществе претерпела кардинальные изменения.

Заслуги Джангира как отечественного мецената в области науки и отечественного образования были неоспоримы. Несмотря на все трудности, хан при жизни стремился создать собственную библиотеку, которой пользовались его многочисленная семья, родственники, гости и приближенные, идеи, которые нашли отражение в периодических изданиях различных научных учреждений. В доме у хана можно было найти такие периодические и печатные издания, как «Северная пчела», «Отечественные записки», «Современник», «Москвитянин», «Журнал Министерства Народного просвещения», «Русский инвалид», «Сенатские ведомости», Астраханские, Саратовские, Оренбургские «Губернские ведомости», что отметили в своем отчете петровцы, о чем свидетельствуют материалы Петровского общества исследователей Астраханского края (Отчет Петровского общества, 1894). Таким образом, ранее сведения царских чиновников, представлявшие хана как «отрицательную личность», благодаря нашим находкам из фонда петровцев могут быть пересмотрены, а также стать прямым доказательством позже представленных, современниками фактов, свидетельствующих обратное.

Он внес неоценимый вклад в дело просвещения казахского народа. Его умение сочетать азиатский и европейский стили приятно удивляло и восхищало его сверстников. Он стремился создать особый духовный микроклимат, в первую очередь для своей многочисленной семьи и свиты. Ф.И. Пленкин, изучая степень начального образования в Орде, отмечает: «Будучи сам образованным человеком, Джангир стремился водворить образование и во Внутренней орде. С этой целью он не только содействовал обучению киргизских детей в Оренбургском Неплюевском училище, но и впоследствии открыл в орде училище на свои средства» (Пленкин, 1913-1914: 8; Памятная книжка, 1891). Также хан ходатайствовал перед императором о разрешении помещать детей киргизов в высшее учебное заведение (1839 г.). Через два года он обратился с письмом к советнику и родоправителю Чуку Нуралиеву, в котором старался разъяснить пользу и значение образования для казахов: «По всеподданнейшему прошению нашему Государь Император кроме Неплюевского училища, разрешил принять детей киргиз в институты – лесной, корпуса путей сообщения и в училище гражданских инженеров» (ГААО. 794: 8).

В 40-е г. XIX в. некоторые зажиточные казахи стали посылать своих детей для получения образования в г. Астрахань. Однако, несмотря на привлекаемое расстояние, близкое соседство с центром Астраханской губернии не оказало должного влияния на просвещение казахов, так как не обладала в то время прогрессивным развитием. Также если учесть, что с севера Орда граничила с Новоузенским уездом; с юга – с приморскими рыболовными промыслами князя Юсупова и графа Безбородко-Кушелева, то, очевидно, и это не несло в себе развивающего характера. Единственным источником в развитии просвещения, по мнению хана, было обучение детей в г. Оренбурге, где располагался Неплюевский кадетский корпус, в который на азиатское отделение принимали 10 мальчиков на второй эскадрон. Торможением в получении образования у казахов, прежде всего, было их недоверие к намерениям хана. Этому свидетельствуют статистические сведения: «… против этого восставали матери, которые из-за жесткости, применяемой мусульманскими муллами при обучении их детей, считали, что русский мулла может совсем заморить их детей …» (Памятная книжка, 1891). В качестве примера хан отправил своих сыновей в г. Оренбург: «одного для воспитания в Пражский корпус в Петербург, другого в Оренбургский кадетский корпус во главе 9 мальчиков… Все отъезжающие в Оренбург воспитывались в свое время в джангировской школе, которая считалась подготовительным классом при поступлении в Кадетский корпус…», что нашло отражение в деле о «Представлении казенно-штатных стипендий детям киргизов Внутренней киргизской орды» (ГААО. 64: 5).

В 1828 г. хан отдал на воспитание Г.С. Карелину своего сына Зюлькарнея, оплачивая его труд в размере 4000 рублей в год. При разборе архивных документов мы наблюдаем, как глубоко Джангир-хан дорожил дружескими отношениями с профессором К. Фуксом. О чем, в свою очередь, свидетельствует заметка на страницах «Казанского вестника» 1826 г. «О пребывании хана в Казани», который, посетив Казанский университет, отметил: «… Очень бы желал, чтоб мои сыновья, когда придут в настоящий возраст, могли бы воспитываться в этом Университете. Я намерен с сею целью прислать некоторых своих родственников, которые учатся теперь в Оренбурге у директора таможни гражданина Генца. Пришло время, чтобы и наши киргизы чему-нибудь научились и вышли из дикого состояния. Я хочу сделать тому начало открытием училища… » (Пленкин, 1913-1914: 209).

Три раза в год Джангир-хану на просмотр предоставлялись списки учеников с отметками об успехах в разных отраслях науки, что также упоминается в различных отчетах, представленных военному губернатору губернии. В 1843 г. в начале учебного года были приглашены к хану султаны, бии, старшины и другие почетные киргизы (казахи – Ш.Г.) Орды с целью вступления казахских детей в новый учебный год. Как отмечает И.Ф. Пленкин по этому вопросу: «В 10 часов утра прибывшие из кочевий собрались в залах его дома для поздравления хана с тезоименитством его Августейшего покровителя, затем собравшиеся были приглашены в училище для присутствия при испытании его учеников» (Пленкин, 1913-1914: 9).

По заметкам И.С. Иванова, испытание начиналось с «магометанского законопоучения и азиатских языков», затем ученикам предлагалось продемонстрировать знания по русскому языку, русской грамматике, арифметике и показать понимание общих понятий по истории и географии. Ответы детей, в особенности 11-летнего Ибрагима, сына хана Джангира, по всем предметам «русского преподавания» были удовлетворительные. Отцы и родственники учеников, собравшиеся на этом испытании, «выказывали совершенную радость и признательность» за успехи своих детей». При жизни Джангира школа содержалась почти всецело на его собственные средства, о чем упоминается и в других источниках (Иванов, 1826: 79).

На страницах «Астраханского листка» в 1892 г. было опубликовано письмо попечителя Казанского учебного округа М.Н. Мусина-Пушкина Совету Казанского университета. Здесь сообщалось о том, что 19 июля 1844 г. хан Джангир вошел в число почетных членов Казанского университета, и 29 ноября этого же года правитель Букеевской орды отправляет ответное письмо с благодарностью проректору Ф.И. Эрдману. Джангир-хан в своем письме пишет: «… совершенно готов быть полезным университету соответственно новому моему званию, и мне весьма желательно было бы иметь список тех сочинений на арабском, персидском и турецком языках, которые интересны для восточного отделения университета. Нынешнею зимой я полагаю войти в сношение с бухарцами о доставлении мне из Бухары научных рукописей и старинных азиатских монет… », его желание и стремление стать почетным членом университета отмечалось в ряде других источников (Астраханский листок, 1892).

Карл Фукс на страницах «Казанского вестника» отмечал, что «Джангир-хан как истинный меценат не скупился на научные изыскания и предоставлял все условия для исследовательской деятельности. Хан Внутренней орды сам активно участвовал в исследованиях «по восточной части», и поэтому Казанский Университет, оценив его знания и полезные содействия в области науки, избрал хана Почетным членом. Джангир не только дорожил этим званием, но даже гордился им. Об этом свидетельствует тот факт, что дарованное ему звание, так называемый патент, хан поместил в позолоченную раму и хранил в гостиной своего дворца, подобное упоминается и на страницах периодической печати того периода, также это отмечается и в числе документов современного фундаментального труда «История Букеевской орды» (Фукс, 1826: 211).

Источники свидетельствуют, что в 1861 г. на страницах Петербургского издания была опубликована статья казахского этнографа, члена Петровского общества Муххамед-Салых Бабаджанова под названием «Заметки киргиза о киргизах». Этот документ освещает реформаторскую деятельность хана Джангира и духовной жизни казахов Букеевского ханства, где автор статьи сам являлся очевидцем происходивших перемен в Орде. Например, киргизы (казахи – Ш.Г.) Киргизской орды, для которых открыто пока только 10 начальных училищ, принадлежат к поклонникам Магомета по суннитскому толку. До вступления в управление ордой Джангира Букеева киргизы …были плохими верующими. При помощи мулл и ходжей хан начал знакомить киргиз с исламом, что усугубляло отношение ордынцев между христианским населением» (Астраханский листок, 1982).

В середине XIX в. каждый род, значительные родовые отделения имели своих духовных служителей – мулл. Муллы наряду с духовным образованием населения занимались, как ранее говорилось, воспитанием детей. Во время образования Букеевской орды при хане Букее и султане Шигае в кочевьях насчитывалось около 15 мулл, а при Джангир-хане их насчитывалось почти 400. Оренбургский генерал-губернатор Перовский, в ведении которого находилось Букеевское ханство, писал: «… Самую вредную, которую оказал хан Джангир в течение 22-летнего управления Внутренней ордой, было распространение и развитие в ней магометанства посредством назначения собственною властью без разрешения начальства большого числа мулл…». Религия ислама пришла к казахам достаточно поздно и зачастую в неклассическом, софийском варианте. Как отмечал потомок казахских ханов, офицер и путешественник-исследователь Ч.Ч. Валиханов, «…в Средней и Малой орде мусульманство сделалось несравненно сильнее, но и то в период русского владычества под влиянием татарских мулл и мечетей…» (Памятная книжка, 1873).

1835 г. была выстроена первая мечеть в Орде, которая, по их убеждению, символизировала религиозное направление казахов. К 1891 г. число подобных заведений приобретает не единичный характер. В отношении от 11 июля 1826 г. хана Джангира в Оренбургскую пограничную комиссию освещается просьба о разрешении старшины Караул-Ходжи Бабаджанова о строительстве мечети в г. Уральске на урочище Кайре, и через месяц Оренбургское магометанское духовное собрание сообщает о разрешении на строительство. Через год поступает новое предложение о строительстве мечети уже при Ханской ставке. Отклик оно находит только в 30-е годы, о чем могут свидетельствовать ряд архивных документов из архива Оренбурга, которые отмечены в сборнике документов «История Букеевской орды» (История Букеевской орды, 2002). В более поздних источниках исследователь Н. Харузин сообщает, что при Джангир-хане появляется присяга по магометанскому обряду. Он отмечает интересные наблюдения английского путешественника Лансделя, которые послужили тому примером: «… кочевники забыли прежний способ присяги на чтимой могиле. В этом помогли им муллы, в строительстве мечети принимали участие и русские, поскольку киргизы сделались магометанами…» (ГААО. 620: 39). Многие просьбы о строительстве мечетей на территории отклонялись правительством, более того, некоторые мечети сносились. Например, этот отказ нашел отражение в документе за 1833 г., где управляющий Уральским казачьим войском полковник В.О. Покатилов обращается к хану, отказываясь от содействия строительству мечети на территории принадлежащего Уральского войска на берегу реки Мокрый Баксай, что отмечается среди сведений статкомитета (Frank, 2000).

Как ранее отмечалось, мусульманская пропаганда распространялась через мусульманские школы. Хан Джангир всеми усилиями пытался воспрепятствовать крещению казахов и поставил большой заслон на путях христианских миссионеров в Орду, а церковь, которая имелась на территории Внутренней орды, была выстроена только после его смерти.

Таким образом, Джангир продел большие преобразования в Степи, что положило начало крупной трансформации кочевого общества.

Список использованной литературы и источников:

Акимбеков С. Казахстан в Российской империи. – Алматы: ТОО «Институт Азиатских исследований», 2018. – 562 с.

Алекторов А.Е. Букварь для киргизов. Казань, 1892. // Астраханский листок. – 1892. 18 ноября. – № 250. – 4 с.

Алекторов А. Народная литература киргизов // Астраханский листок. – 1893 г. № 1177. – 5 с.

Астраханский листок. –1892. 28 ноября. – № 258. – С. 5.

Астраханские губернские ведомости. – 1890. 20 октябрь. – С. 6.

История Букеевского ханства (1801–1852 гг.). Сб. док. и материалов. Сост. Б.Т. Жанаев, В.А. Иночкин, С.Х. Сагнаева. – Алматы: Дайк-Пресс, 2002. – 999 с.

Белоусов С.С. Роль торгово-ремесленного населения в создании стационарных поселений на землях казахов Внутренней киргизской орды Астраханской губернии. XIX в. // Oriental Studies. 2019. – Is. 4. – С 634-644.

Горбунова С.В. «К подначальству и провосудию нечувствительно привыкать буду»: участие казахов в работе Оренбургской пограничной комиссии (1799-1869 гг.). // Вестник НВГУ. №2. – 2017. – С. 85-91.

Гринин Л.Е. Роль личности в истории: история и теория вопроса. // Философия и общество. – Выпуск №4(64). – 2011.

Джандосова З.А. Джангир-хан Букеев и его ускользающие идентичности: попытка психологического портрета. // История: Санкт-Петербургский государственный университет, 2019. – Вып 1(75). – Т.10.

Ермекбаев. Ж.А. Хан Жангир: верноподданный России и реформатор степи. // Вестник Томского государственного университета. –2017. – №425. – С. 124–130.

Ермуханова Н.А. Хан Букеевской орды Джангир – человек Нижневолжского фронтира. // Журнал фронтирных исследований. –2016. –№1.– С. 80-89.

Иванов П. Обозревание прав и обязанностей российского купечества и вообще всего среднего сословия. – Москва,1826. – 112 с.

Избасарова Г.Б. Кочевая ментальная карта пространства. Трансформация понятия границы в представлениях казахов в XIX в. // Вестник Московского университета. – Серия 8. История. – 2016. – №5. – С. 31-44.

История Казахской ССР. – Алматы, 1979. – 543 с.

Карта Астраханской губерний // Земли киргиз-кайсаков и Туркестана. – Астрахань, 1881.

Султангалиева Г. Kazahskie činovniki Rossijskoj Imperii XIX v.: osobennosti vosprijatija vlasti. // Médiateurs d'empire en Asie centrale (1820-1928). Cahiers du monde russe. – 2015 (56/4).

Лысенко Ю., Куликова М. Система местного самоуправления в казахской степи: идеология реформ и проблемы реализации (конец XVIII — середина XIX в.) // Известия Алтайского государственного университета, 2013 – С. 181-188.

Рязанов А.Ф. Восстание Исатая Тайманова (1836-1838). Очерки по истории национального движения казахского народа // Труды общества изучения Казахстана. – Т.VIII. – Вып.4. – Кзыл-Орда. – 1927.

Черник М.В Институты судебной власти Внутренней Киргизской орды в Нижневолжском фронтире. // Журнал фронтирных исследований. –2016. –№2.– С. 52-60.

Государственный архив Оренбургской области (ГАОрО). Ф. 6 . Оп. 10. Д. 2800. Л. 192.

Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф. 1. Оп. 1. Т.1. Д. 861. Л. 95

ГААО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 335. Л. 19

ГААО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 387. Л. 14.

ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 778. Л. 8.

ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 620. Л. 39.

ГААО. Ф. 291. Оп. 1. Д. 64. Л. 63.

ГААО. Ф. 794. Оп. 2. Д. 90. Л. 115

Михайлов Н. Внутренней Киргизской орде // Астраханские губернские ведомости. –1842. 21 марта. – № 12. – 4 с.

Отчет Петровского общества исследователей Астраханского края за 1892 г. – Астрахань, 1894. – 24 с.

Об учреждении учебных округов. Сборник постановлений министерства народного просвещения. – СПб., 1864. – Т. 1.– 20 с.

Памятная книжка Астраханской губернии за 1891 г. – Астрахань, 1893. – 100 с.

Пальмов Н. Из истории сношений калмыков Астраханского края с Дальним Востоком (Посольство 1729 г.). – Астрахань, 1925 г. – 200 с.

Пленкин Ф.И. Начальное образование во Внутренней Киргизской орде (1910–1912). – Астрахань, 1913–1914. – 215 с.

Фукс Карл. Пребывание в Казани Киргизского хана Джеань – Гирея. // Казанский вестник; изд. при Императорском Казанском Университете. – Ч. 18. – Казань, 1826. – 96 с.

Frank A. J. A Chronicle of Islamic Communities on the Imperial Russian Frontier: The Tavarix-I Alti Ata // Muslim Culture in Russian and Central Asia. Vol. 3. – Berlin, 2000. – pp. 429–518.

References:

Akimbekov S. Kazakhstan v Rossiyskoy imperii. – Almaty: TOO «Institut Aziatskikh issledovaniy», 2018. – 562 р. [in Russian].

Alektorov A.Ye. Bukvar' dlya kirgizov. Kazan', 1892. // Astrakhanskiy listok. – 1892. 18 noyabrya. – № 250. – 4 р. [in Russian].

Alektorov A. Narodnaya literatura kirgizov // Astrakhanskiy listok. – 1893 g. № 1177. – 5 р. [in Russian].

Astrakhanskiy listok. –1892. 28 noyabrya. – № 258. – Р. 5. [in Russian].

Аstrakhanskiye gubernskiye vedomosti. – 1890. 20 oktyabr'. – Р. 6. [in Russian].

Istoriya Bukeyevskogo khanstva (1801–1852 gg.). Sb. dok. i materialov. Sost. B.T. Zhanayev, V.A. Inochkin, S.KH. Sagnayeva. – Almaty: Dayk-Press, 2002. – 999 р. [in Russian].

Belousov S.S. Rol' torgovo-remeslennogo naseleniya v sozdanii statsionarnykh poseleniy na zemlyakh kazakhov Vnutrenney kirgizskoy ordy Astrakhanskoy gubernii. XIX v. // Oriental Studies. 2019. – Is. 4. – Р 634-644. [in Russian].

Gorbunova S.V. «K podnachal'stvu i provosudiyu nechuvstvitel'no privykat' budu»: uchastiye kazakhov v rabote Orenburgskoy pogranichnoy komissii (1799-1869 gg.). // Vestnik NVGU.– 2017. –№2. – Р. 85-91. [in Russian].

Grinin L.Ye. Rol' lichnosti v istorii: istoriya i teoriya voprosa. // Filosofiya i obshchestvo. – 2011. – Vypusk №4(64). [in Russian].

Dzhandosova Z.A. Dzhangir-khan Bukeyev i yego uskol'zayushchiye identichnosti: popytka psikhologicheskogo portreta. // Istoriya: Sankt-Peterburgskiy gosudarstvennyy universitet, 2019. – Vyp 1(75). – T.10. [in Russian].

Yermekbayev. ZH.A. Khan Zhangir: vernopoddannyy Rossii i reformator stepi. // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. –2017. – №425. – Р. 124–130. [in Russian].

Yermukhanova N.A. Khan Bukeyevskoy ordy Dzhangir – chelovek Nizhnevolzhskogo frontira. // Zhurnal frontirnykh issledovaniy. –2016. –№1.– Р. 80-89. [in Russian].

Ivanov P. Obozrevaniye prav i obyazannostey rossiyskogo kupechestva i voobshche vsego srednego sosloviya. – Moskva. 1826. – 112 р. [in Russian].

Izbasarova G.B. Kochevaya mental'naya karta prostranstva. Transformatsiya ponyatiya granitsy v predstavleniyakh kazakhov v XIX v. // Vestnik Moskovskogo universiteta. – Seriya 8. Istoriya. – 2016. – №5. – Р. 31-44.[in Russian].

Istoriya Kazakhskoy SSR. – Almaty, 1979. – 543 р.[in Russian].

Karta Astrakhanskoy guberniy // Zemli kirgiz-kaysakov i Turkestana. – Astrakhan', 1881. [in Russian].

Sultangaliyeva G. Kazahskie činovniki Rossijskoj Imperii XIX v.: osobennosti vosprijatija vlasti. // Médiateurs d'empire en Asie centrale (1820-1928). Cahiers du monde russe. – 2015 (56/4). [in Russian].

Lysenko YU., Kulikova M. Sistema mestnogo samoupravleniya v kazakhskoy stepi: ideologiya reform i problemy realizatsii (konets XVIII — seredina XIX v.) // Izvestiya Altayskogo gosudarstvennogo universiteta. – 2013 – Р. 181-188. [in Russian].

Ryazanov A.F. Vosstaniye Isataya Taymanova (1836-1838). Ocherki po istorii natsional'nogo dvizheniya kazakhskogo naroda // Trudy obshchestva izucheniya Kazakhstana. – Kzyl-Orda, 1927.– T.VIII. – Vyp.4. [in Russian].

Chernik M.V Instituty sudebnoy vlasti Vnutrenney Kirgizskoy ordy v Nizhnevolzhskom frontire. // Zhurnal frontirnykh issledovaniy. – 2016. – №2.– Р. 52-60. [in Russian].

Gosudarstvennyy arkhiv Orenburgskoy oblasti (GAOrO). F. 6 . Op. 10. D. 2800. L. 192.

Gosudarstvennyy arkhiv Astrakhanskoy oblasti (GAAO). F. 1. Op. 1. T.1. D. 861. L. 95.

GAAO. F. 1. Op. 2. D. 335. L. 19.

GAAO. F. 1. Op. 2. D. 387. L. 14.

GAAO. F. 32. Op. 1. D. 778. L. 8.

GAAO. F. 32. Op. 1. D. 620. L. 39.

GAAO. F. 291. Op. 1. D. 64. L. 63.

GAAO. F. 794. Op. 2. D. 90. L. 115

Mikhaylov N. Vnutrenney Kirgizskoy orde // Astrakhanskiye gubernskiye vedomosti. –1842. 21 marta. – № 12. – 4 р.[in Russian].

Otchet Petrovskogo obshchestva issledovateley Astrakhanskogo kraya za 1892 g. – Astrakhan', 1894. – 24 р.[in Russian].

Ob uchrezhdenii uchebnykh okrugov. Sbornik postanovleniy ministerstva narodnogo prosveshcheniya. – SPb., 1864.– T. 1.– 20 р.[in Russian].

Pamyatnaya knizhka Astrakhanskoy gubernii za 1891. – Astrakhan', 1893. – 100 р.[in Russian].

Pal'mov N. Iz istorii snosheniy kalmykov Astrakhanskogo kraya s Dal'nim Vostokom (Posol'stvo 1729 g.). – Astrakhan', 1925. – 200 р. [in Russian].

Plenkin F.I. Nachal'noye obrazovaniye vo Vnutrenney Kirgizskoy orde (1910–1912). – Astrakhan', 1913–1914. – 215 р.[in Russian].

Fuks Karl. Prebyvaniye v Kazani Kirgizskogo khana Dzhean' – Gireya. // Kazanskiy vestnik; izd. pri Imperatorskom Kazanskom Universitete. – CH. 18. – Kazan', 1826. – 96 р.[in Russian].

Frank A. J. A Chronicle of Islamic Communities on the Imperial Russian Frontier: The Tavarix-I Alti Ata // Muslim Culture in Russian and Central Asia. Vol. 3. – Berlin, 2000. – pp. 429-518. [in English].

ҒТАМР 03.20.00

ОТАНДЫҚ ЖӘНЕ СЫРТҚЫ ТАРИХНАМАДАҒЫ ЖӘНГІР ХАНДЫҢ БАСҚАРУ САЯСАТЫ БАҒЫНДАҒЫ ОБРАЗЫ

Ғ.А. Шотанова¹, Е.М. Ужкенов², К.В. Джумагалиева³

¹Тарих ғылымдарының кандидаты, Ш.Ш. Уәлиханов ат. Тарих және этнология институтының жетекші ғылыми қызметкері. Қазақстан, Алматы қ.

²Тарих ғылымдарының кандидаты, Ш.Ш. Уәлиханов ат. Тарих және этнология институтының жетекші ғылыми қызметкері. Қазақстан, Алматы қ.

³Тарих ғылымдарының кандидаты, С. Сейфуллин ат. Қазақ агротехникалық университетінің аға оқытушысы. Қазақстан, Алматы қ.

Аңдатпа. Тарихтың барысын түсіну еріксіз түрде ондағы тұлғаның рөлі туралы сұрақ туғызады. Яғни, бұл тарих ағымын өзгертті ме?; мұндай өзгеріс сөзсіз болды ма, жоқ па?; бұл сансыз не болар еді? және т.с.с. Л. Гринин жазғандай, анық философиядан заңды және кездейсоқ қатынастар туралы тарих философиясының маңызды мәселесі шығады, ол өз кезегінде жеке тұлғаның рөлі туралы мәселемен тығыз байланысты.

Біздіңше, Жәңгір хан – қазақ даласын өзгертуде маңызды рөл атқарған адам. Ол отбасылық құндылықтардың мұрагері болды, бірақ әкесі Бөкейден айырмашылығы, ол жаңа саяси сипаттамаларды ескере отырып, ой-өрісін өзгерте алды. Бірегей қабілеттерге ие болу Жәңгірге Ордада көптеген маңызды реформалар жүргізуге мүмкіндік берді.

Зерттеу Қазақстан Республикасы Білім және ғылым министрлігі Ғылым комитетінің гранттық қаржыландыру жобасы (IRN жобасы: AR08855800) шеңберінде жүргізілді.

Түйін сөздер: тарихнама, Бөкей ордасы, Жәңгір хан, әкімшілік, Ресей империясы.

IRSTI 03.20.00

THE IMAGE OF JANGIR KHAN IN GOVERNANCE POLICY TOWARDS THE STEPPE IN DOMESTIC AND FOREIGN HISTORIOGRAPHY

G.A. Shotanova¹, E.M. Uzhkenov², K.V. Dzhumagalieva³

¹Candidate of Historical Sciences, Leading Researcher at Ch. Ch. Valikhanov Institute of History and Ethnology. Kazakhstan, Almaty.

²Candidate of Historical Sciences, Leading Researcher at Ch. Ch. Valikhanov Institute of History and Ethnology. Kazakhstan, Almaty.

³Candidate of Historical Sciences, Senior Lecturer at S. Seifullin Kazakh Agro-Technical University.Kazakhstan, Almaty.

Abstract. Understanding the course of history inevitably raises questions about the role of personality in it: whether it changed the course of history; whether such a change was inevitable or not; what would have happened without this figure, etc. From the obvious truth, as L. Grinin writes, there follows an important problem in the philosophy of history about the relationship between the lawful and the accidental, which, in turn, is closely related to the question of the role of the individual.

In our case, Jangir Khane is a person who played an important role in the transformation of the steppe. It was he who became the successor of family values, however, unlike his father Bukey, he managed to transform his thinking, taking into account new political characteristics. Possessing unique abilities allowed Jangir to carry out many important reforms in the Horde.

The study was carried out within the framework of the grant funding project of the Science Committee of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan (IRN project: AR08855800).