Жетысу это край с богатым историко-культурным наследием, обусловленным благоприятными природными характеристиками. Особого внимания заслуживает субрегион, ограниченный северными предгорьями Иле Алатау, протянувшегося в широтном направлении на 280 км от Шу до Шелека. Долины рек, стекающих с его склонов, отличаются высочайшей концентрацией памятников старины. Особенно бросается в глаза обилие курганных могильников раннего железного века. Этот факт позволяет говорить о высокой демографической емкости долин Большой и Малой Алматинок, Талгара, Иссыка, Шелека, а также других меньших по размеру рек.

На выходе из горных ущелий эти реки образуют конусы выноса крайне благоприятные для проживания и хозяйственной деятельности. Спокойный рельеф и наклонный сток открывают широкие возможности для орошаемого земледелия. Как и сегодня, люди древности и средневековья умело использовали потенциал этих оазисов, о чем свидетельствуют многочисленные могильники, поселения и городища.

Один из крупнейших конусов выноса образует река Шелек у крайних восточных отрогов хребта. В средневековье здесь функционировало городище Чилик, являвшееся пунктом караванной торговли и центром сельскохозяйственной округи. Крупные центры оседлой жизни раннего железного века здесь пока не выявлены, но в их отсутствие, особенно на фоне открытия крупных поселений в соседних долинах, трудно поверить. Вполне вероятно, что они погребены под современной застройкой либо перекрыты аллювиальными отложениями.

Колоссальное количество курганных могильников свидетельствует о высокой плотности населения этих мест. По обоим берегам реки Шелек выявлены царские курганы, включая Чиликский могильник с усеченно-коническими и пирамидальными курганами. При этом практически вся периферия конуса выноса реки Шелек занята погребальными полями рядового или близкого к нему по статусу населения.

Северо-восточная подошва конуса выноса занята могильником Каратума, протянувшимся с запада на восток на 3 км. В 2010 г. памятник был исследован экспедицией ТОО «Археологическая экспертиза». В пределах могильника курганы образуют несколько локальных групп отделенных друг от друга свободными пространствами протяженностью 0,3 — 0,5 км. Эти скопления проявляют высокую кучность и располагаются вдоль мелких сухих русел радиально расходящихся от вершины конуса выноса Шелека. В большинстве случаев удается проследить цепочки, ориентация которых совпадает с вышеназванными руслами.

Могильник Каратума насчитывает 1070 курганов, сложенных из земли и мелкого щебня. Высота курганов варьирует от 0,1 до 1,3 м, диаметр от 4 до 14 м. Курганы содержат от 1 до 4 могильных ям, ориентированных в широтном направлении. В некоторых погребениях фиксируются остатки деревянного перекрытия. В могилах выявлены захоронения от 1 до 3 индивидов. Инвентарь в основной своей массе довольно беден и однообразен. Главным образом это керамические сосуды, изредка железные ножи, украшения, предметы поясной гарнитуры, крайне редко оружие. Погребения характеризует высокая степень ограбленности (89%) и плохая сохранность останков и инвентаря. Могилы вырыты в аллювиальном щебенистом грунте на границе заболоченной дельты Шелека и, видимо, грунтовые воды, временами поднимаясь, оказывали негативное влияние на сохранность погребений.

В целом рассматриваемый могильник по своим характеристикам сходен с чильпекским типом памятников. Однако его хронологическая позиция древнее — она укладывается в рамки VI – III вв. до н.э., то есть относится к сакскому периоду [1, с.165].

Как уже отмечалось, характерной особенностью данного могильника как и других могильников такого рода, является отсутствие в погребениях предметов конского снаряжения и совершенно незначительное количество предметов вооружения. Это существенное отличие погребальной обрядности сако-усуньского населения Жетысу от других культур сакского круга, отражает его культурную специфику. Выявление причинности этой специфики возможно в свете рассмотрения особенностей социально-экономического развития региона в раннем железном веке.

Немногочисленные предметы вооружения, найденные при исследовании могильника Каратума, вписываются в военный арсенал ранних кочевников Евразии.

Образец клинкового оружия был выявлен в кургане №116. Это относительно крупная насыпь высотой 1,25 м, диаметром 14 м. Под насыпью было выявлено 3 могильные ямы. В могильной яме №3 было расчищено захоронение взрослого индивида 25 – 35 лет [1, с. 10]. Погребение было ограблено, в не потревоженном положении лежат кости ног и правая рука. Возле правого бедра погребенного лежал сильно корродированный железный кинжал (рисунок 1, 1). Других предметов не обнаружено. Состояние найденного кинжала затрудняет определение его вида. Более вероятным представляется, что это кинжал с прямым навершием и прямым перекрестием (рис. 2, 3). Это позволяет отнести его к типу прохоровских кинжалов и датировать IV – II вв. до н.э. [3, с. 34]. И в этом случае, кинжал может быть соотнесен с типом 5 группы 1 по классификации клинков Жетысу и Тянь-Шаня, предложенной С.С. Ивановым [4, с. 40].

Второе погребение, содержащее предметы вооружения в виде остатков колчанного набора, было выявлено в кургане №166. Высота кургана составляла 0,8 м, диаметр 14,2 м. Он содержал 4 могильные ямы с одиночными погребениями (рис. 1, 2). В одной из них (могила №2) был захоронен подросток 12 – 15 лет. Это погребение также было ограблено. Однако в нем обнаружены металлическая колчанная бляха, украшенная в растительно-зооморфном стиле и 5 наконечников стрел.

Наконечники стрел железные, плохой сохранности. Относятся к типу черешковых трехлопастных с треугольной формой пера и выступающими жальцами. Среди них один наконечник имеет сводчатую головку (рис. 2, 2). Хронология этих стрел укладывается в рамки IV – II вв. до н.э. [5, с. 55; 6, с. 51].

Колчанная бляха являет собой замечательный образец изобразительного искусства. Само изделие представляет собой полусферическую бляху диаметром 7 см с петелькой на обороте (рис. 2, 4; 3). Бляха изготовлена из цветного металла, внешняя ее сторона покрыта позолотой. Данное изделие, вероятно, является элементом колчанной портупеи не сохранившегося колчана, в котором лежали вышеописанные стрелы. Убедительная реконструкция колчана и метода его крепления посредством подобных блях была осуществлена по материалам Новотроицкого некрополя, датированного VI – V вв. до н.э. [7, с. 169]. Бляхи такого рода бывают как железные, бронзовые, так и деревянные.

Найденная бляха имеет интересный декор (рис. 2,4; 3). Мы видим комбинированный зоо- и фитоморфный орнамент. Центр бляхи занимает четырехлепестковая розетка. Она вписана в окружность, выделенную в виде рельефной полусферы на поверхности изделия. По кромке изделия нанесены изображения трех кошачьих хищников. Эти изображения тождественны и равноудалены друг от друга. Явно можно проследить морды хищников анфас и задние лапы в профиль. Морды животных припадают к кромке орнаментированной части бляхи. Глаза и уши животных имеют каплевидную форму. Задние лапы подогнуты, поверхность их украшена завитками. На концах лап изображены гипертрофированные когти. Хвосты можно проследить скорее умозрительно. Передние лапы и туловища животных в композиции отсутствуют. Пространство между задними лапами и головами, а также между отдельными животными заполнено орнаментом из завитых линий и скоплений небольших окружностей. Можно предположить, что таким образом были изображены заросли, из-за которых выглядывают только головы и задние лапы. Перед задней лапой каждого хищника изображен небольшой элемент, который можно трактовать как копыто. Если принять это предположение, то на бляхе радиально изображена тройная сцена терзания, частично скрытая зарослями. Если взять хищников безотносительно их предполагаемых жертв, то их позу можно определить как припавшую к земле. Комплексное изображение животных в фас и профиль применялось древними мастерами для достижения большего реализма. В целом мотив соответствует канонам оформления полусферических и конических блях изображениями хищников, расположенных вкруг по контуру. Они образуют своего рода «шествие зверей». Время бытования полусферических блях, с подобным орнаментом, Е.С. Богданов определяет VI – V вв. до н.э. [8, с. 43]. Это относится к бляхам, входящим в состав конского снаряжения. Рассматриваемая нами бляха относится к набору вооружения. Но, тем не менее, ее мотив и организация орнамента ближе всего именно к бляхам конской узды.

В какой-то мере сходный мотив изображен на пластине из могильника Новотроицкое-2 [7, с. 256], датированного V – III вв. до н.э. (рис. 3, 1). Некоторое сходство изображение морды животного находит в образцах китайской художественной традиции [8, с. 208] (рис. 3, 2).

В совокупности можно датировать колчанный набор из кургана №166 VI – III вв. до н.э., подняв нижнюю дату до V в. до н.э. Это делает его несколько древнее, чем погребение в кургане №116, из которого происходит кинжал.

Косвенно к группе предметов вооружения можно отнести полусферическую бляху из цветного металла с поперечной планкой, найденную в кургане 131 в погребении 11-летнего подростка. Такие изделия применялись для крепления ножен (рис. 2, 1). Однако собственно клинок или его остатки не были найдены.

Среди 168 исследованных курганов, лишь в двух обнаружены предметы вооружения. Отсутствие предметов вооружения в рядовых погребениях кочевников Жетысу отмечено исследователями давно. В частности Е.И. Агеева объясняла этот факт трансформацией религиозных воззрений, либо дифференциацией общества по отношению к воинской обязанности [9, с. 36]. Эта тема получила свое развитие в трудах К.А. Акишева [10, с. 67]. Им была выдвинута гипотеза о выделении в усуньском обществе служилого сословия, монополизировавшего военные функции.

Однако для кочевого населения такого рода явления не характерны. Не только союзы племен, но и вполне оформившиеся государственные образования кочевников комплектовали армии исходя из принципа всеобщего ополчения, где каждый мужчина был воином.

На этом фоне возникает вопрос – были ли «ранние кочевники» юго-восточного Казахстана собственно кочевниками? Со времени исследования поселения Актасты 2 накоплен значительный материал о земледелии в сако-усуньской среде [11]. На данный момент сложно утверждать, что все население региона практиковало земледелие. Однако наиболее благоприятные для этой формы хозяйства территории, безусловно, использовались земледельцами. Как правило, самыми удобными местами для регулирования стока и развития ирригации являются дельты рек и конусы выноса на выходах рек из горных ущелий.

Вопрос о древнем земледелии в дельте р. Или еще не получил полного освещения, но, думается, это дело времени. Что касается конусов выноса левых притоков этой реки, стекающих со склонов Иле Алатау – то каждый из них изобилует памятниками сако-усуньского периода. Судя по их концентрации, жизнь там била ключом. Открытие поселений, а также многочисленные находки зернотерок свидетельствуют о том, что земледелие было достаточно распространено. Одонтологическое исследование останков погребенных из могильника Каратума показало повышенную частоту случаев кариеса [2, с. 6]в частности, по сравнению с Западным Казахстаном по которому имеется синхронная выборка. Повышение частоты возникновения кариеса свидетельствует о наличии в рационе высоко углеводной пищи – наиболее вероятно злаковых культур, что подтверждает свидетельства о земледельческом укладе хозяйства. Следующим периодом расцвета оседло-земледельческой жизни является караханидское время. О развитии земледелия и оседлости в промежуток, отделяющий его от усуньского периода, мы имеем недостаточно сведений. Это можно объяснить климатическими изменениями или политическими потрясениями. Исторической параллелью могут служить монгольские завоевания и последовавшие за ними смуты, погубившие городскую культуру средневекового Жетысу. Этот регион расположен на периферии оседло-земледельческой культуры, импульс которой шел из Средней Азии. Земледелие, несмотря на прекрасные условия, не имело здесь столь глубоких корней, как в Средней Азии и Южном Казахстане, и было более чувствительно к давлению со стороны кочевого населения степных районов.

Однако в сако-усуньский период земледелие получило широкое распространение в Жетысу и, по всей видимости, стало одним из базисов экономического могущества социальной верхушки и условием формирования государственности. Специализация на земледелии снизила способность населения к поголовной воинской мобилизации, что и могло послужить толчком к возникновению сословной общественной структуры. Отдельно взятые социальные (или этносоциальные) группы приняли на себя военные функции, что привело к демилитаризации рядового населения. Закономерно предположить, что социальная позиция служилого сословия была выше, чем у земледельцев.

Об этом же говорят размеры курганов могильника Каратума, в которых были выявлены погребения с оружием. Показатели курганов №№116 и 166 существенно превышают среднестатистические данные по могильнику. Курган №131, в котором была найдена бляха с поперечной планкой, напротив особо не выделяется на общем фоне. Однако найденный в нем предмет соотносится с оружием по косвенным признакам (рис. 4). Можно говорить, что социальный статус погребенных в курганах 116 и 166 подтверждался размерами насыпей и предметами вооружения в погребальном инвентаре.

Таким образом, отсутствие предметов вооружения в погребениях сако-усуньского периода Жетысу отражает не только социально-политические процессы в регионе, но и его хозяйственную специфику. Трудно предполагать, что такой регион как Жетысу полностью отошел от кочевничества. Определенные группы населения сохраняли кочевой уклад там, где это было экономически целесообразно. Вместе с тем кочевничество было более престижным образом жизни, а иногда с точки зрения психологии и единственно возможным [12, с. 324].

На этом фоне становится актуальным вопрос о характере взаимодействия между кочевым и оседлым населением, а так же процессе формирования земледельческого уклада в раннем железном веке на территории Жетысу. Было ли это продолжением традиций бронзового века или результатом оседания кочевников, насколько существенным могло быть влияние среднеазиатских центров оседло-земледельческой культуры?

Жетысу как историко-культурный регион обладает сложными характеристиками, наложившими отпечаток на его историческое развитие:

- транзитное расположение;

- древние кочевые традиции;

- благоприятные условия для земледелия.

Это заставляет исследователей осторожно оперировать такими разноплановыми понятиями как хозяйственная деятельность (кочевник-земледелец), социальная структура (элита-рядовые), этнокультурная принадлежность (саки, усуни, юэчжи).

Рис.1. Могильник Каратума. План погребений в курганах 116 и 166.                                           1 - кинжал; 2 - колчанная бляха; 3 - наконечники стрел.

Рис. 3: Колчанная бляха из кургана №166.

Рис. 4. Процентные показатели курганов могильника Каратума, в которых были выявлены предметы вооружения по отношению к средним значениям по могильнику.

Литература

1. Амиров Е.Ш. Подвески-костыльки из могильника Каратума (к расширению серии из долины р. Или) // Материалы международной научно-практической конференции «VIІ Оразбаевские чтения» «Казахстанская археология и этнология: прошлое, настоящее и будущее», приуроченной к 550-летию образования Казахского ханства, 20-летию Ассамблеи народа Казахстана. Алматы, 2015. - 472 с.

2. Китов Е.П. Предварительный отчет по итогам обработки палеоантропологической коллекции из могильника Каратума. Алматы, 2011. - 18 с.

3. Мошкова М.Г. Памятники прохоровской культуры // Археология СССР. Свод археологических источников. М.-Л., 1963. - 55 с.

4. Иванов С.С. Кинжалы ранних кочевников Семиречья и Тянь-Шаня // Древние и средневековые кочевники Центральной Азии. Барнаул, 2008. -С. 37-41.

5.Могильников, В.А. Население Верхнего Приобья в середине – второй половине I тысячелетия до н.э. М., 1997. - 195 с.

6. Хабдулина М.К. Степное Приишимье в эпоху раннего железа. Алматы, 1994. - 170 с.

7. Шульга П.И., Уманский А.П., Могильников В.А. Новотроицкий некрополь. Барнаул, 2009. - 329 c.

8. Богданов Е.С. Образ хищника в пластическом искусстве кочевых народов Центральной Азии (скифо-сибирская художественная традиция). Новосибирск, 2006. - 240 с.

9. Агеева Е.И. К вопросу о типах древних погребений Алма-Атинской области // Новые материалы по археологии и этнографии Казахстана. Труды ИИАЭ. Т. 12. Алма-Ата, 1961. - С. 64-69.

10. Акишев К.А. Социально-экономические отношения у древних усуней (уйсуней) I–V вв. н.э. // Вопросы археологии Казахстана. Вып. 2. Алматы, 1998. – С. 65-71.

11. Байпаков К.М. Город и степь в древности: оседлость и земледелие у саков и усуней Жетысу // Известия НАН РК. Серия общественных наук. 2008. №. 1(254). – С. 3-25.

12. Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир. Алматы, 2002. - 604 с.

Амиров Е.Ш. Докторант PhD КазНУ им. Аль-Фараби.

Жетісудың сақ-үйсін кезіндегі халығының әскери іс жөне шаруашылық ерекшелігі  туралы (Қаратума қорымының материалдары бойынша)

Түйін

Мақалада сақ қоғамының әлеуметтік ұйымдастыруының дамуына егін шаруашылығықтың ықпалы туралы айтылған. Осы мәселенің шешуіне соңғы жылдардағы археологиялық зерттеулердің нәтижелері тартылған.

Соның ішінде Қаратума қорымының қару-жарақты жерлеулері қарастырылған. Зерттеуге статистикалық талдаудың, сонымен қатар археологиялық ескерткіштердің орналасу анализінің әдістері қатыстырылған

Amirov E.Sh. Doctoral candidate of PhD KazNU named after al-Farabi .

Summary

About military science and economic specifics of the population of Zhetysu during the Saka-Wusun period (on materials of a burial ground of Karatuma)

The article is devoted to the influence of the development of agriculture in the social organization of Saks. Results of archaeological researches of the last years have been attracted to the solution of this problem.In particular, it was considered burials with weapons from the burial Karatuma. 

Methods of the statistical analysis of a funeral ceremony, and also the analysis of an arrangement of archaeological monuments have been involved in research.