Введение. Исследование колониальной политики Российской империи посвящено достаточно острой и дискуссионной теме, поскольку затрагивает одну из чувствительных сторон во взаимоотношениях Казахстана с северным соседом - Россией.

К настоящему времени в анализе этой проблемы появилось множество работ, которые так или иначе не избежали идеологической ангажированности вопроса. Одни становятся апологетами процесса присоединения степи к Российской империи – называют его чуть ли не «положительным актом», способствовавшем экономической модернизации отсталого казахского общества и послужившем мощным толчком в развитии производительных сил. Другие историки дают этому процессу однозначную негативную оценку, называют «абсолютным злом» которое несла Российская империя в отношении покоренных народов.

Весьма показательно идеологизированность вопроса отражается в событиях издания и переиздания советскими историками «Истории Казахской ССР». Так, если в издании 1943 г. вопрос присоединения территории Казахстана к Российской империи рассматривался не в качестве воле­изъявления всего казахского народа, а как следствие соглашения между продажной ханско-султанской элитой казахского общества и амбициозной имперской администрации, то уже в новой редакции «Истории Казахской ССР» 1957 года наблюдается абсолютизация идеи прогрессивности присоединения территории Казахстана к Российской империи и позитивной роли «культурной миссии» русского населения в целом как «цивилизатора» в просвещении «варварских» народов окраин.

Независимо от того, насколько правильна та или иная оценка в этом вопросе, в случае с Е.Н. Бекмахановым, в связи с его книгой «Казахстан в 20-40-е годы XIX века», а также с С.Д. Асфендияровым, при написании им «Истории Казахской ССР», подключался государственный репрессивный аппарат. Что является ярким подтверждением того, насколько историческая наука была и остается мощнейшим идеологическим инструментом в управлении массами и продвижения своих интересов.

В оценке сущности колониальной политики Российской империи нужно отталкиваться от факта, что империя действовала исходя из своих интересов и следовала «имперской логике» в регионе. В исследовании этой проблемы нам необходимо глубоко и комплексно рассмотреть вопрос: - насколько колониальная политика Российской империи была направлена на достижение заранее стратегических целей в отношении всего региона? Например, насколько взаимосвязаны такие цели как возможность через Казахскую Степь и Центральную Азию приобрести выход в Персию и в Индию? Проявляется ли четкая направленность элиты на христианизацию Казахской степи и Центральной Азии? Имела ли место система согласованных действий, либо, как утверждают некоторые исследователи, политика экспансии была просто следствием и данностью, даже «вынужденной необходимостью», исходя из тех реалий, что казахи как бы сами обратились за подданством?

Материалы и методы. В отличие от теоретических представлений, устоявшихся в гуманитарной науке с ХIХ в., со второй половины ХХ в. ученые стали больше внимания уделять междисциплинарным связям. Объектом изучения стали следы восприятия исторических событий и их интерпретация не только со стороны носителей европейских и российских цивилизационных ценностей, но и со стороны подвергшихся колонизации сообществ, с позиций и в логике инокультурных идеологических систем, в частности, тюрко-мусульманских. Это обусловило интерес к методологическим достижениям англосаксонской культурной антропологии, германской «понимающей» социологии и востоковедения, французской исторической школы «Анналы». В свете которых, качество понимания мотивации исторических деятелей и объяснения исторических процессов, связанных дезориентацией и дезорганизацией тюрко-мусульманских политических систем Центральной Азии, а также эффективностью царской колониальной политики в ХIХ-ХХ вв., существенно возросло.

В ходе написания статьи были применены междисциплинарные методы сравнительно-исторического, культурологического, антропологического, религиоведческого, источниковедческого исследования.

Обсуждение.На начало XVIII века Петр Первый, после заключения мира со Швецией, обратил взор на Центральную Азию. Согласно официальной политике Петр Первый искал возможности выхода в Индию и Восточный Туркестан, в центрально-азиатские ханства Бухару и Хиву, и в северный Иран. Согласно этой официальной линии политики, значение Казахского ханства во внешней политике России определялось следующим выражением Петра Первого: «всем азиатским странам и землям оная оная де Орда ключ и врата, и той ради причины оная де Орда потребна под Российской протекцией быть, чтобы только через их во всех азиатских странах комоникацию иметь и к российской стороне полезные и способные меры взять» (Сулейменов, Басин, 1981: 28-29).

В этих целях им было организовано несколько экспедиций. В особенности следует выделить экспедицию подполковника И. Бухгольца в 1715 году, в ходе которой был построены основы Ямышевской, Омской и Семипалатинской крепости. Во время экспедиции майора И. Лихарева в 1718 году была заложена Усть-Каменогорская крепость. Тем самым, к России была присоединена вся Прииртышская долина (Сулейменов, Басин, 1981б: 27), Экспедиция Бековича-Черкасского (до крещения – Девлет-Кизден-Мурза) (Алтайбек, Иванов, 2014: 52), имела целью установление дипломатических отношений с Хивой, известна в истории как «Хивинский поход». Экспедиция исследовала восточное побережье Каспийского моря и составила карту Приаралья, т.е. земель Западного Казахстана входивших в состав Младшего жуза. В этом походе участвовал и небезызвестный А. Тевкелев, который сделал очень многое для приведения казахов Младшего жуза в Российское подданство: «в 1722–1723 гг. мурза Тевкелев участвует в Персидском походе Петра I. Как пишет сам А. Тевкелев, в 1722 г. во время Персидского похода он был старшим переводчиком в секретных делах. Во время данного похода и в Астрахани Петр Великий получил сведения о казахских жузах у астраханского губернатора А.П. Волынского (1719–1724), который имел постоянные контакты с ними, и от сибирского губернатора князя А.М. Черкасского (1717–1724), который также не раз докладывал императору о «песошном царстве» и о выгодах продвижения на юг» (Избасарова, 2018а: 69).

Как мы видим, российской военно-торговой экспансии вдоль рек, строительству линии крепостей, предшествовала разведка этно-конфессиональных сведений, ориентировавшая долгосрочные приоритеты геополитики и дипломатии.

В итоге еще при Петре Первом были сформированы основы фортификационных укрепленных линий вдоль российско-казахской границы – Сибирской, Иртышской, Колыванской. Через эти укрепленные линии Россия имела возможность продолжения своей южной колониальной политики (История Казахстана…2010: 150). Уже в начале XVIIIвека крепости на границе с Казахским ханством растянулись на 985 вёрст. (Центральная Азия. 2008а: 34.).

До активизации Российской империей действий в отношении казахских ханств между двумя государствами наблюдались вполне добрососедские отношения. Свидетельством этому являются торговые и дипломатические контакты, множество двухсторонних посольских визитов. В частности, следует выделить русские посольства: «в 1569 году прибыло посольство Семена Мальцева; в 1573 году – Третьяка Чебукова, а в 1595 году – Вельямина Степанова. Русское посольство во главе с Третьяком Чебуковым не дошло до Казахстана. Известна Грамота Ивана IV Грозного купцам-братьям Строгановым от 30 мая 1574 года, где им разрешалось строить крепости на Тоболе и торговать с народами Казахстана и Средней Азии «беспошлинно». В 1594 году в Москву прибыло казахское посольство от хана Тауеккеля во главе с Кул-Мухаммедом» (Принятие казахами. http://testent.ru/index/0-53).

Образование российского централизованного государства в XVI веке, в условиях слабости многих сопредельных государств-осколков некогда могучей золотоордынской державы, повлекло активизацию захватнического и колониального продвижения Московского государства. Например, когда многие правители заключали договор с русским царем, как показывает Майкл Ходарковский, «кабардинские принцы или же шамхал Дагестана верили в то, что вступают в союз с равным себе, в то время как русская сторона неизменно трактовала соглашения как подчинение младших правителей русскому суверену» (Избасарова, 2018б: 69).

После присоединения Казанского (1552 г.), Астраханского (1556 г.) ханств и народов Поволжья Петр Первый обратил усиленное внимание на Сибирь (Андриевич,1889: 155) и достаточно плотно смог подойти к границам казахских ханств. (Центральная Азия.. 2008б: 33.). Уже в XVII веке в приграничных районах с Младшим жузом появились русские поселения Яицкий городок (1620 г.) и Гурьев (1640 г.).

Далее Петр Первый провозгласил себя Императором Всероссийским, стал «отцом отечества» (Суни, 2004а: 177), тем самым заявил о своих притязаниях на имперский статус (Беккер, 2004б: 67). Петр Первый, понимая, что «дальнейшее продвижение на Запад будет осложнено конфликтами с ведущими европейскими государствами, выбирает Восток как потенциально перспективное направление дальнейшего расширения империи» (Вовк, Шебалин, 2016: 193). И постепенно во внешней политике происходит переориентация на юго-восточное направление. Как пишет Избасарова Г.Б. «в 30-х г. XVIII в. после обращения хана Младшего жуза казахов Абулхаира о принятии подданства в Коллегии иностранных дел (КИД) возникает новая внешнеполитическая проблема – «киргиз-кайсацкие дела», главной составляющей которой была инкорпорация казахов и Российский протекторат над ним» (Избасарова, 2018в: 68).

Далее важным направлением стало строительство укреплений, в особенности по южной окраине Башкирии: «исполнением такого стремления достигались три важные цели, непоседные и беспокойные башкиры стали бы сдерживаться рядом укреплений от хищных набегов; было бы можно зорко следить за действиями кочевников киргизских степей, людей, не менее беспокойных, чем башкиры и, наконец, этою линией прекращались бы сообщения башкир с киргизами» (Алекторов, 1883: 17). Как мы видим именно эти фортификационные укрепленные линии стали основой колонизационной континентальной политики Российской империи в южном направлении.

В политике колонизации Российской империи были свои особенности. В частности, по сравнению с другими колонизационными продвижениями западных стран (британская, португальская, испанская), в которых существовали не столь ассимилируемые зависимые территории (Беккер, 2004в: 70), в российской действительности территория колонии фактически не была отделена от территории административного центра, они представляли собой по мере колонизации де-юре единое целое (Сибирь… 2014: 7) и были подвержены активным ассимиляционным процессам. Как отмечает исследователь Рональд Суни: «В некоторых регионах царский режим смог создать лояльных подданных путем трансформации культурной идентичности, но его политика не отличалась последовательностью и существенно варьировалось» (Суни, 2004а: 188).

Многие исследователи в качестве предпосылок приведения казахов в Российское подданство выдвигают джунгарскую угрозу. Так известный историк Н.Г. Аполлова утверждала, что подданство казахов России – это «наименьшее зло, разрешившее трудную альтернативу – или быть поглощенными Джунгарией, по ее мнению, страной, значительно более отсталой, чем Россия, или принять подданство последней, открывавшей все же большие возможности прогресса» (Дюсебаев, 2012: 60).

Аналогичную мысль высказывал и другой известный историк М.П. Вяткин, который утверждал, что «подчинение Казахстана, точнее северо-западной его части, России в 30-х гг. XVIII в., мы должны оценить не как абсолютное, а как наименьшее зло». Тем более в условиях когда «перед Казахстаном стояла альтернатива: или подданство России или Джунгарии» (Вяткин М.П. Очерки по истории Казахской ССР. М.; Л. 1941. 368 с. – С. 131-132).

Однако, известный казахстанский историк Радик Темиргалиев считает, что роль джунгарской угрозы в присоединении казахских жузов к Российской империи значительно преувеличена. Радик Темиргалиев отмечает, что «в действительности, задолго до Абулхаира еще в XVI-XVII вв., различные казахские правители вели переговоры, заключали различные договоры с Московским государством, заключали союзы… Но все эти договоры и заявления не имели никаких последствий… Казахи самостоятельно решили джунгарскую угрозу. И даже когда в 50-х годах XVIII века возникло небольшое противостояние с Цинской империей, казахские правители тоже сами были вынуждены решать этот вопрос, хотя уже около четверти века к тому моменту пребывали под российским протекторатом» (Темиргалиев:2016а).

В качестве решающего фактора Радик Темиргалиев выделяет влияние российских мануфактур. В условиях роста мануфактур казахско-русская торговля развивалась стремительными темпами. По замечанию Радика Темиргалиева, если в первоначальных этапах Россию интересовало торговля «со среднеазиатскими государствами, а территория Казахстана рассматривалась только как транзитное пространство, то со временем выяснилось, что больше всего выгод приносит торговый обмен непосредственно с казахами, поставлявшими огромное количество скота по низким ценам. Торговля поменяла политический расклад в степи» (Темиргалиев:2016б).

В действительности торговля была одним из главных средств и предпосылок колонизации. Так, основными центрами для торговли с казахскими ханствами, с Бухарой, для Российской империи стали города Оренбург, Омск, Тобольск и Тура, поэтому казахи были важным рынком и звеном развития торговли в этом регионе (Khodorkovsky, 2002: 148).

В то же время нельзя снижать абсолютно роль внешней военной угрозы. Военное вторжение от двух ойратских государств: от калмыков северо-запада и Джунгарии с востока была реальной. Эти ойратские государства выступали в союзе с единственной целью, чтобы полностью разгромить и поработить казахов. Сохранилась переписка 1723 года между калмыцким ханом Аюкой и джунгарским хунтайджи Цеван Рабданом о политическом и военном союзе ойратских племен против казахов. Но смерть хана Аюки привела к вспышке внутреннего конфликтов за ханский престол между калмыцкими тайшами - князьями. «Этим воспользовался Абилкайыр. Еще летом 1723 года 15-тысячная армия Абилкайыра подошла вплотную к калмыцким владениям, а пять тысяч казахов и каракалпаков, достигнув рек Илек и Яик, продвинулись дальше на запад. Калмыки были поставлены перед угрозой утраты кочевок Волго-Яицкого междуречья. Тайши Доржи Назар … уже летом 1724 г. собирает армию для решающей войны с казахско-каракалпакской армией. Поступление российской артиллерии в калмыцкое войско сразу усилило последних в будущих сражениях с кочевым войском казахов и каракалпаков с их степной тактикой войны» (Уталиев, Казманов).

Войны с волжскими калмыками и джунгарами также не прекратились и после принятия казахов в подданство Российской империи. Это свидетельствует о том, что военное давление внешних государство на казахов не было единственным или решающим условием приведения казахов в подданство России. Так до 30-х гт. XVIII в. казахи неоднократно обращались к Российской администрации с просьбой оградить их от джунгарской угрозы. В 1716 г. представители казахского хана обратились к Сибирскому губернатору князю М.П. Гагарину с просьбой оказать содействие в борьбе против Джунгарского ханства. Российские власти никак не реагировали на эти просьбы, поскольку возможно сами были заинтересованы в существование независимого государства джунгар, служившего своего рода буфером между Россией и Цинским Китаем (Центральная Азия, 2008: 34.). Скорее Российские колониальные власти рассчитывали, что внешнее давление будет способствовать политике приведения казахов в объятия России. В частности, как иначе понять поддержку ойратских племен в войне с казахами военной артиллерией, пушками, ядрами, и т.д. Многие волжские калмыки позже вливались в ряды казачьих войск, а некоторой части племен джунгаров, бежавших от разгрома Цинской империей, согласно указу императрицы Елизаветы Петровны от 2 мая 1756 года, было дано российское подданство и защита в русских крепостях, в кочевьях волжских калмыков.

Факты падения этих ойратских государств известны: это уничтожение Джунгарского государство Цинской империей в 1754–1758 годах, «Торгутский побег», то есть исход волжских калмыков в Джунгарию в 1771 году.

Угроза военного вторжения в эти годы была постоянной. Помимо угроз со стороны ойратских племен набеги с севера совершали яицкие казаки, с юга нестабильная обстановка была с бухарцами и хивинцами. Так в 30-40-е годы XVIII века захват иранским Надиршахом южных районов Казахстана усилил угрозу отхода значительных регионов присырдарьинских областей. Также и у Абулхаир-хана, особенно после победы над джунгарами в Анракайской битве, постоянно интересовали кочевья возле р. Жайык. Но это приводило к столкновениям с башкирами и калмыками (Артыкбаев, 2004: 137).

Исследователь Сыздыкова Ж.С. отмечает, что в этот период еще большей угрозой чем джунгарская была китайская: «угроза поглощения Казахстана и Средней Азии Китаем была вполне реальной и могла быть нейтрализована лишь мощью России, считавшей этот регион сферой своих интересов. Китайский фактор качественным образом менял обстановку в ЦА. Потенциальная угроза со стороны Китая была несопоставима с угрозой со стороны Джунгарии» (Сыздыкова, 2012: 127).

Итоги. Как мы видим, в период предшествовавший приведению казахов в Российское подданство, казахская степь находилась в условиях перманентной военной угрозы со стороны сопредельных государств, но особенно опасным было ойратское вторжение. Но даже в этих условиях говорить о том, что военная угроза, нависшая над казахской степью, была главным фактором приведения казахов Российское подданство – неправильно. Во-первых, таковые угрозы были всегда, степь постоянно находилась в нестабильном положении, в готовности к вооруженной угрозе. Во-вторых, казахи вполне успешно и сами справлялись с этими угрозами. Мало того Абылай-ханом было успешно организовано сопротивление Цинскому вторжению, а военные союзы в степи постоянно возникали и распадались исходя из той или иной ситуации. Подданство империи не обеспечивало никаких гарантий. В этой ситуации скорее в действиях Абулхаир-хана «были определенные хозяйственно-политические расчеты в отношении России, вытекающие из объективной исторической обстановки Казахстана первой половины XVIII века» (Апполова,1948: 7). Тем боле, что даже после принятия подданство набеги со стороны российских подданных не прекратились, наоборот северо-западные границы Казахстана стали еще более беспокойными. Колониальная власть показала свою четкую колонизаторскую направленность. Так в устье Ори была построена крепость Оренбург, также возникли крепости Переволоцкая, Ельшанская, Каролайская, Иргульская, что в итоге привело к формированию фортификационных укрепленных линий на территории Младшего жуза, а казачьи поселения и крестьяне признавали эти земли собственностью Российской империи, став основной «движущейся силой» и орудием «кнутом» колонизационной политики Российской империи. Административная власть всегда закрывала глаза на произвол, грабежи и насилия казаков в степи (Forsyth, 1992а: 33).

Выявляя особенности колонизационной политики Российской империи, известный российский исследователь Ремнев А.В. делает правильные замечания: «русская колонизация обеспечивала перспективу «двойного расширения» Российской империи: путем разрастания «имперского ядра» за счет примыкающих к нему окраин... Главную роль в этом должны были сыграть русские крестьяне, призванные превратить «чужую» землю, в «родную» и «русскую» …Для «степи» использовались мотивы извечной борьбы с ней «леса», защиты от «хищничества» кочевников. Сложнее обстояло дело с Туркестаном, но и там крестьяне земледельцы должны были помочь «возвратить» цивилизацию народам Средней Азии... «Русскую землю» крестьянин воспринимал, прежде всего, как «христианское пространство»» (Ремнев, 2009: 345).

В анализе внешних факторов процесса колонизации и приведения казахов в состав Российской империи важным является выявление идеологических основ колониальной политики. Подобно тому, как без анализа логистики бесполезно представлять геоэкономические трансформации, вне понимания мировоззренчески обусловленной легитимации политико-правовых институций невозможна компетентная ретроспектива геокультурной истории. Поэтому изучение ценностных установок Российской империи представляется очень важным в исследовании этой темы.

Когда говорим об идеологических факторах и интересах Российской империи, на первый план выдвигается сформулированная в начале XVI в. игуменом Филофеем идея о «Москве – третьем Риме» (можно вспомнить брак между Иваном Третьим и Софьей Палеолог). Это идейная константа в период правления Петра Алексеевича становится для Российского государства идеей колониальной империи и по существу идет продолжение византийской традиции, но уже Москва становится новым центром для христианского православного мира.

Наверное, поэтому с приходом династии Романовых, как младшей ветви Ольденбургского дома, до конца XIX столетия среди населения были спроектированы тезисы или мифы, когда русский монарх ассоциировался с образом чужеземного, чужестранного правителя (и элиты) в политической системе власти. При этом правителям приписывались положительные политические и культурные превосходства, дистанция от населения, в своем основе как нейтрального или отрицательного. Исследователь Уортман Р.С. для описания индивидуальных способов презентации императорского мифа пользуется термином «сценарии власти». «Именно в сценариях следующих одно за другим царствований можно выявить как видоизменения, так и неизменную сущность мифа, обеспечивающего взаимодействие личности и истории» (Уортман, 2004: 25)

Другим идеологическим обоснованием, как отмечают некоторые исследователи, было то, что со времён зависимости России от Золотой Орды, территория России была интегрирована в ордынскую систему государственного устройства (Кульпин, 1994: 122) и вовлечена в систему отношений государств, образовавшихся на месте Улуса Джучи (Горский, 2000: 120). Многими Россия больше рассматривалась не только как наследница Византии, сколько как продолжательница Орды, тем самым обосновывая свою экспансию на Восток.

Для вхождения России в ордынское пространство в качестве одной из ее наследниц, рассматривалось существование Касимовского ханства, одного из субъектов и административной единицы, обьединенной с Московией (в Рязанской области), которое вошло в историю под названием «касимовская система». Касимовские ханы оказались со временем полностью в зависимом положении от центра (Рахимзянов, 2009: 57) и эти выработанные политические отношения между центром и подчинением потом были использованы Российской колониальной властью как образец в завоевании других ордынских ханств. При этом, «золотоордынские стандарты престижа и авторитета государства на международной арене заимствуются в их основных политико-функциональных чертах для легитимного освоения пространства» (Шаблей, 2008а: 103). Так с 1487 по 1521 год Казанское ханство пребывает на положении протектората, оформленного в соответствии с опытом Золотой Орды.

Скорее всего эти идеологические концепты в категориях государственного проектирования нужно рассматривать в комплексе, и, как отмечает исследователь П. Шаблей,: «Распад Золотой Орды совпал с эпохальным для России событием – гибелью Византии под ударами турок-османов. Хорошо известно, что падение «Второго Рима», Константинополя, породило притязания «Третьего Рима», Москвы, на возрождение и усиление могущества русского государства, на вселенскую, значит, уникальную социально-политическую роль Православия, на объединение всех православных земель под главенством русского царя и исторически закрепило принципы единодержавности в высшей государственной символике (государь «Всея Руси»). Эти постулаты определили – не столько содержательно, сколько стратегически и концептуально, – вектор (гео)политики Московского государства, пределы легитимности в его политико-правовых взаимоотношениях с осваиваемым на Востоке пространством» (Шаблей, 2008б: 100-101), т.е. в основных рамках бывшей Ордынской империи.

Таким образом, Орда Залесская (Московия), унаследовав опыт византийской политики «divideetimpera», с XVI в. активно включилась в раздел территории Улуса Джучи, и стала основным выгодоприобретателем кризиса легитимности, охватившего Золотую Орду в XV в. Происхождение касимовских Джучидов («воцарение» Симеона Бекбулатовича при Иване IV), было использовано царями и сыграло не последнюю роль в колонизации Поволжья, Урала, Сибири, Причерноморья в XVI–XVII вв. чтобы полностью добиться гегемонии в Степной Евразии.

Кроме идеологической отсылки к улусовской (ордынской) или православной византийской традиции, другим, возможно негласным в официальной Российской колонизационной политике, все-таки был религиозный вопрос, а именно идея враждебных «мусульманских земель». Так в войне с Сибирью героизация действий Ермака больше позиционировались как война с «неверными» (Forsyth, 1992б: 31), борьба народного героя за христианскую веру. Сибирь, как и Туркестан, воспринимались в глазах российской администрации как мусульманская территория, тем более что известны факты приглашения ханом Кучумом мусульманских миссионеров из Бухары и Хивы (Абдиров, 1996: 53). Как отмечает известный исследователь Сеймур Беккер «в случае с Туркестаном она (сегрегация между властителями и подвластными) обострялось многовековой антипатией христиан к мусульманам» (Беккер, 2004б: 76), проектируя тем самым функцию ценностно-смыслового ориентирования. В итоге, согласно исследованиям М. Батунского, Русское государство, «готовясь к окончательному освобождению от власти мусульманской Золотой Орды и к более многогранной роли на арене тогдашней мировой истории» проводит дискредитацию Врага – мусульманства с учётом классических крестоносных конфигураций» (Шаблей, 2008в: 103).

Как видим в идеологическом обосновании имперских притязаний Российские колониальные власти четко сумели использовать цепочку многозначных бинарных оппозиций: наследие традиции «Византия – ненавистные тюрки»; «правопреемница Орды в форме политического господства – законное подчинение бывших ордынских ханств новому центру»; «православие – мусульманство»; «Россия – Азия / Азиатская Россия». Это «обусловило амбивалентный характер её институционального и идеологического воздействия на общество и его правосознание… Так, Казань до завоевания её Иваном IV рассматривалась не просто как чужая земля, соседствующая с окраиной Руси, а как один из враждебных татарских оплотов = царство поганых = антитеза Святой Руси… Термин «мусульмане» отождествляется с мегатермином «поганые»» (Шаблей, 2008г: 103).

В итоге, если изначальные отношения между центром и подданными формировались на протекторатной основе, то по мере усиления военного составляющей и административно-политического давления Российской империи, в иноэтничных окраинах необходимо было развивать и новые идеологические конструкты присутствия. Постепенно идеологи внедряют в политическую систему новые понятия: «русский мир как основа цивилизационного и прогрессивного продвижения среди варваров-кочевников», «собиратель исконных земель» и пр.

Но в целом, когда Российская колониальная власть в конце XIXи в начале XXвекова еще мыслила в рамках «имперской логики», запад стал постепенно отходить от таких политических проекций и координат. Все больше в российском самодержавии нарастают противоречия в понимании сущности политического строительство – Империя или Государство-нация? По этому поводу замечательные наблюдения делает исследователь Уортманн Р.С.: «если исследовать российскую монархию с такой же научной тщательностью, как другие социальные институты, выяснится, что институт монархии обладал собственной политической культурой, в которой господствовал миф, и своими собственными целями. Этот институт был действующей силой, создавшей арену борьбы и поражения в начале XX столетия, и он же стал одним из факторов собственного краха» (Уортман,  2004: Т. II. С. 19).

Новым фактором, на стыке внешних и внутренних предпосылок утраты геополитической роли степи в евразийском пространстве, стало переформатирование торгово-логистической конфигурации, которое непосредственно стало сказываться на функциональной жизнеспособности политических систем в казахской степи. Так в историческом прошлом, доминирование морских сообщений, начатое вслед за плаванием Чжен Хэ из Китая через Молуккские проливы в Аравийское и Красное море, повлекло перемещение широтных товаропотоков с караванного Шелкового пути (конкурентные северо-каспийский и южно-каспийский маршруты) на меридиональные: волго-балтийский речной путь, связавший персидских и ганзейских купцов через ключевые волоки Валдайской возвышенности, и морской путь через Суэцкий перешеек из Красного моря в Средиземное. На этих конкурентных путях стали крепнуть новые политические союзы персидских Сефевидов и московских Романовых (младшей ветви Ольденбургского дома), с одной стороны, и Османской империи и мамлюков с другой. В свою очередь, создавшееся периферийное положение стимулировало католические страны на поиск морского пути в обход Африки, а ханств Центральной Азии к настойчивым попыткам если не восстановить контроль и транспортную связность времен Золотой Орды от Китая до Балкан (Шелковый путь), то хотя бы блокировать узловые центры коммуникаций, прежде всего в районе волго-донской излучины и Крыма, но эти попытки, как известно, окончились безрезультатно.

Таким образом, с утерей торгово-логистического значения степи постепенно падает политическая функциональная жизнеспособность ордынских ханств и уже степь в евразийских континентальных процессах начинает играть роль периферии и окраин. Этот фактор становится одним из решающих в потере могущества и значения некогда сильных государств на территории Степной Евразии (Казахстана). Плюс к этому, усиление сопредельных государств с враждебной геокультурной и религиозной идеологией (войны с ойратами, кызылбашами, Цинской империей и пр.) приводили к тому, что казахская степь начинать консервироваться, чтобы хотя бы сохранить численный состав населения, свой внутренний потенциал и существующие идеологические конструкты в степи.

В числе внутренних предпосылок приведения казахов в российское подданство, прежде всего, нужно сказать о внутренних конфликтах и противоречиях из-за власти между членами правящей элиты, приводившие нередко к междоусобным войнам и ослаблению в степи. В частности, можно привести противоречия между султаном Бараком и Абулхаир-ханом, между Нуралы и Сырымом Датовым и пр., где колониальная власть в своей политике смогла в свою пользу использовать существующая противоречия в степи для поддержания фрагментарности и дисбаланса сил. Мало того, уже в конце XVIв. Казахское ханство разделилось и было фрагментировано на три жуза(объединения): Младший(Западный Казахстан), Средний(Центральный) и Старший(Семиречье). На территории каждого жуза были образованы самостоятельные ханства и единство некогда большой казахской степи было нарушено. Так дореволюционные исследователи степи А.И. Левшин, А.Е. Алекторов, П.П. Семенов, «обратили внимание на разобщенность действий трех правителей: хана Младшего жуза Абулхаира, Среднего – Семеке, Старшего – Жолбарыс, а также и на внутриполитическую ситуацию в них. По их мнению, вражда между влиятельными султанами, правителями трех жузов привела к поиску сильного покровителя» (Избасарова, 2016а: 123-124).

Протекция более сильного государства давала претендентам на власть определенные преимущества, т.е. подданство рассматривалось как инструмент во внутриполитической борьбе элиты за власть. Например, после признания подданства империи ханом Абулхаиром, весомой причиной его обструкции со стороны других ханов стало желание не дать преимущество хану Абулхаиру выгод во внутриполитической борьбе. Так, в 1732 часть казахских родов Среднего жуза во главе с ханом Семеке также заявили о своем желании принять подданство России.

Но при этом протекция понималась казахскими ханами как возможное союзническое и временное явление, не предполагая принятие на себя никаких обязательств, например, казахские султаны не придавали серьезного значения дипломатическому акту от 1731 года. Потому что, еще 1595 году Фёдор Иоаннович писал о принятии казахов в подданство Москвы: «… и будете под царьской нашей рукой, и то ваше прошенье или челобитье до нашего царского величества…» (Избасарова, 2016б: 121) которое ничего не значило для степи. Также и Абылай-хан как выдающийся дипломат четко использовал политику «между львом и драконом», являясь подданным Цинской империи в статусе «ван» – вассальный князь, фактически сохранял полную самостоятельность и не прерывал связей с Российской империей, т.е. использовал дипломатические формы для целей временной политической игры и лавирования.

Несмотря на факт добровольного обращения в подданство части ханов Младшего и Среднего жуза, все-же значительная часть Младшего жуза, некоторые районы Среднего и часть районов Южного Казахстана были присоединены с помощью военной силы Российской империи, чему является свидетельством антиколониальные восстания Кенесары-хана, Сырыма Датова и других лидеров.  Степь, которая позже осознала колониальную опасность, пыталась сопротивляться этому процессу.

В этих трудных ситуациях, в степи, как мы видим, чтобы выйти из создавшейся ситуации, не доставало общенародного лидера. В частности, Абылай-хан смог на короткое время укрепить авторитет власти и дух казахов в степях Среднего жуза, но уже после его смерти в степи вновь усиливается борьба за власть между чингизидами, тем самым ослабляя степь. А слабый сын хана Абылая Уали-хан уже не смог восстановить былой дух и славу казахской степи.

Заключение.В итоге, ослабление степи и недолговечные союзы, которые в понимании большинства кочевников воспринимались как временное явление, со временем приобрели характер постоянной константы и в степи постепенно стал нарастать системный кризис.

Казахстанский исследователь Избасарова Г.Б. отмечает, что «в дореволюционной историографии выделяются следующие причины принятия подданства казахами Младшего жуза:

1) личная заинтересованность хана в присоединении своих подданных к Российской империи, для усиления власти и захвата лидерства среди чингизидов;

2) внешнеполитическая причина – угроза со стороны джунгар, волжских калмыков, башкир, хивинцев;

3) внутриполитическая – межродовая вражда, междоусобицы, поиск сильного покровителя в лице Российской империи нужен был кочевникам для обеспечения мира и спокойствия» (Избасарова, 2016в: 124).

В анализе предпосылок приведения, в особенности внутренних причин нельзя не согласиться с этим выводами дореволюционных историков (таких как А.И. Добросмыслов, П.И. Рычков, А.И. Левшин, Л. Мейер, М. Красовский, И.И. Крафт, С.В. Жуковский, А.И. Макшеев, И. Казанцев, М.А. Терентьев и пр.) которые в основе были близки к истине, но в каждом случае нужно учитывать идеологических и внутренних специфичных факторов.

Список литературы и источников:

Абдиров М.Ж., Хан Кучум: известный и неизвестный. – Алматы, 1996.–53 стр.

Алекторов А.История Оренбургской губернии. –Оренбург, 1883. –С. 16-17.

Алтайбек С., Иванов Г. КАЗАХСТАН-РОССИЯ: Тернистый путь к современной интеграции. Хронологическое собрание. 1731–2013г. – Алматы, 2014.– С. 52.

Андриевич В.КИстория Сибири. Период с 1660 г.до воцарения императрицы Елизаветы Петровны. СПб., 1889. Ч. 2. –С. 155.

Апполова Н.Г. Присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII века. – Алма-Ата: АН Казахской ССР, 1948. – 247 стр.

Артыкбаев Ж.О. История Казахстана.–Астана, 2004г.–159с.

Вовк И.В., Шебалин И.А. «Присяга» и «Подданство» в политической практике казахской элиты в 30–40-е гг. XVIII в // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2016. – С. 193-196

Вяткин М.П. Очерки по истории Казахской ССР. –М.; Л. 1941. – С. 368, 131-132.

Горский А.А., Москва и Орда. – М.: Наука, 2000.–С. 120.

Дюсебаев Н. К. Актуальные проблемы истории Казахстана в трудах М.П. Вяткина // Вестник Томского государственного университета. 2012. Серия. История №4(20). – С. 60

Избасарова Г.Б. Государственная деятельность А.И. Тевкелева по реализации юго-восточной политики Российской империи в XVIII в. // Вестник Томского государственного университета. 2018. –№ 430. –С. 69

Избасарова Г.Б. Историография проблемы инкорпорации Младшего жуза казахов в состав Российской империи (дореволюционный период) // Самарский научный вестник. 2016. № 4 (17). – С. 123-124

История Казахстана (с древнейших времён до наших дней). В пяти томах, том III. – Алматы: «Атамұра», 2010.–С. 150.

Казахско-калмыцкие отношения. – [Электронный ресурс] – URL:https://ru.wikipedia.org/wiki/

Кульпин Э.С. Золотая Орда проблемы генезиса русского государства.–М., 1994.– С. 122.

Политика Петра I по отношению к Средней Азии.– [Электронный ресурс] – URL:http://bibliotekar.kz/proshloe-kazahstana-v-istoricheskih-mate/politika-petra-i-po-otnosheniyu-k-sr-azi.html

Принятие казахами Младшего и Среднего жузов подданства России. – [Электронный ресурс] – URL:http://testent.ru/index/0-53

Присоединение Младшего жуза к России.– [Электронный ресурс] – URL:https://histrf.ru/lenta-vremeni/event/view/vkhozhdieniie-kazakhstana-v-sostav-rossii

Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство (1445-1552 гг.). Очеркиистории, Казань, 2009. – С. 57.

References:

Abdirov M.Zh., Khan Kuchum: izvestnyy i neizvestnyy. – Almaty, 1996. – 53 str.

lektorov A. Istoriya Orenburgskoy gubernii. Orenburg, 1883. S. 16-17.

Altaybek S., Ivanov G. KAZAKHSTAN-ROSSIYA: Ternistyy put' k sovremennoy integratsii. Khronologicheskoye sobraniye. 1731–2013g. – Almaty, 2014. S. 52.

Andriyevich V.K Istoriya Sibiri. Period s 1660 g.do votsareniya imperatritsy Yelizavety Petrovny. SPb., 1889. CH. 2. – S. 155.

Appolova N.G. Prisoyedineniye Kazakhstana k Rossii v 30-kh godakh XVIII veka. – Alma-Ata: AN Kazakhskoy SSR, 1948. – 247 str.

Artykbayev Zh.O. Istoriya Kazakhstana. – Astana, 2004g. 159 s.

Vovk I.V., Shebalin I.A. «Prisyaga» i «Poddanstvo» v politicheskoy praktike kazakhskoy elity v 30–40-ye gg. XVIII v // Izvestiya Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. 2016. S. 193-196.

Vyatkin M.P. Ocherki po istorii Kazakhskoy SSR. – M.; L. 1941. – S. 368, 131-132.

Gorskiy A.A., Moskva i Orda. – M.: Nauka, 2000. – S. 120. Dyusebayev N. K. Aktual'nyye problemy istorii Kazakhstana v trudakh M.P. Vyatkina // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2012. Seriya. Istoriya №4(20). – S. 60.

Izbasarova G.B. Gosudarstvennaya deyatel'nost' A.I. Tevkeleva po realizatsii yugo-vostochnoy politiki Rossiyskoy imperii v XVIII v. // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2018. – № 430. – S. 69.

Izbasarova G.B. Istoriografiya problemy inkorporatsii Mladshego zhuza kazakhov v sostav Rossiyskoy imperii (dorevolyutsionnyy period) // Samarskiy nauchnyy vestnik. – 2016. – № 4 (17). – S. 123-124.

Istoriya Kazakhstana (s drevneyshikh vremon do nashikh dney). V pyati tomakh, tom III. – Almaty: «Atamұra», 2010. – S. 150.

Kazakhsko-kalmytskiye otnosheniya. – [Elektronnyy resurs] – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Kul'pin E.S. Zolotaya Orda problemy genezisa russkogo gosudarstva. – M., 1994. S. 122.

Politika Petra I po otnosheniyu k Sredney Azii. – [Elektronnyy resurs] – URL: http://bibliotekar.kz/proshloe-kazahstana-v-istoricheskih-mate/politika-petra-i-po-otnosheniyu-k-sr-azi.html

Prinyatiye kazakhami Mladshego i Srednego zhuzov poddanstva Rossii. – [Elektronnyy resurs] – URL: http://testent.ru/index/0-53 Prisoyedineniye Mladshego zhuza k Rossii. – [Elektronnyy resurs] – URL: https://histrf.ru/lenta-vremeni/event/view/vkhozhdieniie-kazakhstana-v-sostav-rossii

Rakhimzyanov B.R. Kasimovskoye khanstvo (1445-1552 gg.). Ocherki istorii, Kazan', 2009. – S. 57.

ҒТАМР 03.20.00

ҚАЗАҚТАРДЫ РЕСЕЙ БОДАНДЫҒЫНА ҚАБЫЛДАУДЫҢ НЕГІЗГІ АЛҒЫШАРТТАРЫ МЕН СЕБЕПТЕРІ

Ізбаиров Асылбек Кәрімұлы¹, Өжкенов Ернар Мұратұлы², Шотанова Ғалия Айтжанқызы³

¹Тарих ғылымдарының докторы, атындағы Тарих және этнология институтының бас ғылыми қызметкері Ч.Ч. Уәлиханов, Алматы, Қазақстан.

²тарих ғылымдарының кандидаты, атындағы Тарих және этнология институтының жетекші ғылыми қызметкері Уәлиханов Ч. Қазақстан, Алматы.

³тарих ғылымдарының кандидаты, атындағы Тарих және этнология институтының жетекші ғылыми қызметкері Уәлиханов Ч. Қазақстан, Алматы.

Аңдатпа. Мақалада қазақтарды Ресей бодандығына қабылдаудың негізгі алғышарттары мен себептері талданған. Автор бұл үдеріске әсер еткен сыртқы және ішкі факторларды атап көрсетеді. Осылайша, егер отарлаудың негізгі субъектісі Ресей империясы болып табылатын болса, онда дәл осы жағдай оның сыртқы саяси мүдделерінде қазақтарды Ресей бодандығына қабылдау үдерісінде шешуші фактор болды деген қорытындыға келеді. Сондай-ақ, автор отарлық саясаттың идеологиялық негіздерін анықтауға ерекше назар аударады.

Осылайша, өздерінің империялық талаптарын идеологиялық негіздеу үшін Ресей отарлаушы билігі екіжақты қарама-қарсылықтар тізбегін нақты қолдана білді: «Византия және Византиядан жиренетін түріктер дәстүрі»; «Саяси үстемдік түріндегі Орданың құқықтық мұрагері – бұрынғы Орда хандықтарының жаңа орталыққа заңды бағынуы»; «Православие - ислам»; «Ресей - Азия / Азия Ресейі». Бұл, Ресей империясының «империялық қисынына» сәйкес, шетелдік этникалық шеттерде болудың жаңа идеологиялық құрылымдары болды. Бірте-бірте идеологтар саяси жүйеге жаңа ұғымдарды енгізді: «орыс әлемі варварлық көшпенділер арасында өркениеттік және прогрессивті ілгерілеудің негізі», «ата-баба жерлерін жинаушы» және т.б.

Түйін сөздер: Ресей империясы, қазақ даласы, идеологиялық құрылымдар, отарлау.

IRSTI 03.20.00

THE MAIN PREREQUISITES AND REASONS FOR BRINGING KAZAKHS TO RUSSIAN CITIZENSHIP

Izbairov Asylbek Karimovich¹, Uzhkenov Ernar Muratovich²^, Shotanova Galiya Aitzhanovna³

¹Doctor of Historical Sciences, Chief Researcher at the Institute of History and Ethnology named after Ch.Ch. Valikhanov, Almaty, Kazakhstan.

²Candidate of Historical Sciences, Leading Researcher at the Institute of History and Ethnology. Ch. Ch. Valikhanov. Kazakhstan, Almaty.

³candidate of historical sciences, leading researcher at the Institute of History and Ethnology named after Ch. Ch. Valikhanov. Kazakhstan, Almaty.

Abstract. The article analyzes the main prerequisites and reasons for bringing Kazakhs to Russian citizenship. The author highlights the impact of external and internal factors on this process. The author comes to the conclusion that if the main subject of colonization is the Russian Empire, then it is precisely its foreign policy interests that act as a decisive external factor in the process of bringing Kazakhs into Russian citizenship. And in this process, the author pays special attention to identifying the ideological foundations of colonial policy.So for their ideological substantiation of imperial claims, the Russian colonial authorities clearly managed to use a chain of ambiguous binary oppositions: «the legacy of the Byzantium – hated Turks tradition»; "The legal successor of the Horde in the form of political domination - the legal subordination of the former Horde khanates to the new center"; "Orthodoxy - Islam"; "Russia - Asia / Asian Russia". This, according to the "imperial logic" of the Russian Empire, became new ideological constructs of presence in the foreign ethnic outskirts. Gradually, ideologists are introducing new concepts into the political system: "the Russian world as the basis for civilizational and progressive advancement among barbarian nomads", "a collector of the ancestral lands", etc.

Keywords: Russian Empire, Kazakh steppe, ideological constructs, colonization.