Введение. Казахская диаспора на сегодня составляет около 5 млн. человек, проживающих в крупных развитых странах мира. Из них более 600 тыс. казахов проживает в России, большая часть из которых населяют Западную Сибирь, являющуюся исторической территорией кочевий казахских родов. После распада Союза и образования на его территории суверенных государств казахи оказались разделенными границами и, как следствие, гражданами двух соседних государств. Изучение особенностей формирования казахского населения этого региона путем изучения миграционных процессов в трагические годы коллективизации и голода в первой половине 1930-х гг. Западной Сибири позволит выявить общие проблемы развития казахской диаспоры и казахского этноса в целом, дополнить историографию новыми фактами.

Материалы и методы. Объектом настоящего исследования являются казахи, проживающие на территории Западной Сибири и сопредельных территорий Северного Казахстана, предметом – миграционные процессы среди казахского населения в период голода начала 1930-х гг. Исследование проводилось в Западной Сибири: в приграничных районах Тюменской, Омской и Новосибирской областях, Алтайского края Российской Федерации. В целом, хотелось бы отметить, что обозначенная территория являлась исконно местом казахских кочевий и здесь издавна проживали казахи, основным занятием которых было скотоводство. Однако намечались и процессы новых миграций в процессе экспериментов советской власти в сельском хозяйстве, по сути осуществляемых в репрессивном режиме, повлекших за собой огромные жертвы среди населения.

Обсуждение. Методологической базой стали фундаментальные исследования ученых, которые занимались изучением различных аспектов обозначенной темы. Так, изучением этнографических и историко-демографических процессов у тюркоязычного населения Западной Сибири, спецификой формирования казахской диаспоры в России занимались Октябрьская И.В. (Октябрьская, 1995), Мендикулова Г.М. (Мендикулова, 1997), Кабульдинов З.Е. (Кабульдинов, 2001), Томилов Н.А. (Томилов, Ахметова, 2013), Ахметова Ш.К. (Ахметова, 2002) и другие. Особенности регионального развития казахского населения Западной Сибири освещены в коллективных трудах «Откочевники. Летопись казахского колхоза имени Дальневосточной Красной Армии в Нижнетавдинском районе Тюменской области. 1938-1945 гг.» (Откочевники, 2010), «Казахи Тюменской области: история, язык, культура» (Казахи Тюменской области, 2013), «Казахи Омского Прииртышья. Энциклопедия» (Казахи Омского Прииртышья, 2015). Политика сталинизма и проблема голода на примере населения Сибири изучается в трудах Бугай Н.Ф. (Бугай, 2012), Папкова С.А. (Папков, 2012), Мухтасынова П. (Мұхтасынов, 2013), Киндлера Р. (Киндлер, 2017) и других. В качестве источников были использованы как опубликованные документы (Трагедия казахского народа, 2010; Голодомор в Казахстане, 2011) и воспоминания (Боль людская, 1991; Боль и память, 2007), так и ценные архивные материалы, которые были выявлены в Историческом архиве Омской области, г. Омск (ИАОО), Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО), г. Новосибирск, Государственном архиве Тюменской области (ГАТО), г. Тюмень и др.

Результаты исследования. Необходимо отметить, что этнокультурные процессы указаховЗападной Сибири были схожими с казахами Северного Казахстана, имевшие место миграционные процессы были внутренними, и передвижение казахов происходило с юга на север, оседание и образование казахскихауловшло по меридианам, то есть по маршрутам своихкочевий. Сопровождались данные процессы в том числе административными реформами с установлением административно-территориальных единиц, с ограничением пере­ходов казахов с одной территории на другую. Уже в 1889-1917 гг. начинается широкое крестьянское движение русско-украинского населения в степях Казахстана и Сибири, что коренным образом изменило этническую ситуацию в этих районах (Сарсамбекова, 2008: 5). Ограничение земель, находившихся в пользовании казахов, усиливавшееся хозяйственно-культурное влияние русских, украинцев и затем переселявшихся сюда же немцев привели к вынужденному отказу казахов от кочевого образа жизни и оседанию их на жительство в постоянных аулах. В 1897 году на Западно-Сибирской равнине насчитывалось уже свыше 50 тысяч казахов, из них более 38 тысяч – в Омском окру­ге Акмолинской области, 5200 казахов – в Тюкалинском и 334 казаха – в Тарском округе Тобольской губернии. Согласно материалам Государственного архива Новосибирской области только в Омской губернии в 1924 г. проживало 24 383 человек киргизского (казахского) населения (ГАНО, 107: 5).

Согласно докладам татаро-киргизской секции АПО Сибкрайкома ВКП(б) губкомов и окружкомов Сибкрая в 1925 году казахское хозяйство в связи с сокращением скотоводства, и недостаточным развитием земледелия подверглось упадку и повлекло за собой бедность населения (ГАНО, 1007а: 113). В связи с этим усиливаются миграционные потоки на территорию Казахстана, которые местные власти пытались контролировать. Интерес представляет тот факт, что неоднократными постановлениями ВЦИК переселение в Казахстан извне запрещалось, однако переселение из Казахстана в пределы Омского округа было открыто согласно циркуляра НКЗ РСФСР от 12.2.1929 г. №39/3П. Несмотря на запреты, миграции казахского населения Западной Сибири в пределы Казахстана имели место в связи с нарушением властями хозяйственного уклада казахов. Так, в 1929 г. Петропавловский окружком исполкома Советов докладывал об имеющихся в связи с наступлением летнего периода фактах массового переселения казахского населения из пределов Омского округа на территорию Кзыл-тусского райисполкома, и просил принять необходимые меры. Выясненные РИКом причины такого переселения по заявлениям населения сводились к следующим: отсутствие культработы и переписки на родном языке, издания газет, преподавания в казахских школах, отнесение хозяйств, имеющих 5-6 голов скота, считавшихся в условиях Казахстана бедняками, к кулацким; высокие сельскохозяйственные налоги, изъятие у казахов пригодных земель с целью передачи под совхозы и т.д. Омскому окрисполкому предписывалось принять срочные меры по ликвидации массового переселения (даже целыми аулами) и раздачи соответствующих указаний местам. В противном случае, если хозяйственно-культурное обслуживание казахского населения не могло быть обеспечено, Петропавловский Окрисполком предлагал взять это обслуживание на себя, с присоединением к Казахстану территории занятой казахским населением, что конечно не могло быть осуществлено практически (ГАНО, 3592:40).

В свою очередь, территория Западной Сибири становится убежищем казахских переселенцев с территории Казахстана в период коллективизации и голода в казахской степи в 1932-1933 гг., явившихся результатом политики Малого Октября Ф. Голощекина. Как известно, от жуткого голода в Казахстане погибло и откочевало в соседние регионы более двух миллионов человек. Так, более 600 тысяч откочевали за пределы Казахстана. Беженцы из западных областей уходили в Иран, Афганистан, Туркмению. С юга и востока степи – в Монголию, Узбекистан, Киргизию, Китай. Казахи Среднего жуза, севера Великой степи, преимущественно аргыны, кереи и кипчаки, уходили в Россию (Казахи Омского Прииртышья, 2015).

Первые казахские семьи бежали в Сибирь уже в начале 1930-х гг., словно предчувствуя надвигающуюся катастрофу. Люди уходили тайно, бросив все нажитое имущество, глубокой ночью. Одним из первых в тюменском направлении скрылся с детьми и внуками Бокай Кожырбаев из рода нуралы-керей. По воспоминаниям семьи Букаевых, прадед покинул родной аул Майбалык в Пресновском районе Северо-Казахстанской области весной 1930 года. В годы коллективизации и раскулачивания байских хозяйств казахи, боясь преследования, направлялись в сепкрай (северный край), где можно было затеряться в лесах и деревнях. Среди них: представители казахских семей Каймулиных, Торежановых и Кызылбаевых. Так, аул Балуан Сергеевского района Северо-Казахстанской области, землю рода кантай-керей, в те годы покинули и перебрались под Тюмень десятки семей (Откочевники, 2010). В основном это были состоятельные, зажиточные семьи, кто имел возможность и средства, чтобы скрыться. Поэтому нет ничего удивительного в том, что почти каждый тюменский казах заявляет о себе как о потомке «баев-кулаков».

Вторая волна казахских голодобеженцев пришлась на 1932-1933 гг., когда от голода страдала подавляющая часть населения края. Территория Западной Сибири становится убежищем казахских переселенцев с территории Казахстана в период коллективизации и голода в казахской степи в 1932-1933 гг., явившихся результатом политики Малого Октября Ф. Голощекина. Как известно, от жуткого голода в Казахстане погибло и откочевало в соседние регионы более двух миллионов человек. Так, более 600 тысяч откочевали за пределы Казахстана. Беженцы из западных областей уходили в Иран, Афганистан, Туркмению. С юга и востока степи – в Монголию, Узбекистан, Киргизию, Китай. Казахи Среднего жуза, севера Великой степи, преимущественно аргыны, кереи и кипчаки уходили в Россию (Казахи Тюменской области, 2013).

Картину голода в казахской степи передает крестьянин деревни Черноусовка Омского округа Устин Дробатенко в письме председателю ЦКК-РКИ Я. Рудзутаку: «…Рядом у нас, 10 километров Казакстан. Там еще «лучше» обстоит дело. По дорогам валяются только кости людей, и детишки оставлены в юртах. Их живыми черви точат. Мы проехали 120 верст и живых встретили только три человека. Брошено все имущество и разошлись кто куда…» (ГАНО, 267: 82-83). Лишенные источников существования обессиленные взрослые и дети бродили по селам и городам, выпрашивая подаяние. Свидетели сообщали, что «мертвых казаков собирают по дорогам и кладут точно дрова кучей…» (Папков, 2012: 77).

По сообщениям секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП (б) М. Зайцева от 9 февраля 1932 года секретарю Казкрайкома ВКП (б) Ф. Голощекину «с осени 1931 г. стали наблюдаться случаи бегства казаков с территории Казахстана в смежные с ним районы Западно-Сибирского края. ….только в одном в смежном с Казахстаном Славногородском районе насчитывается до 10000 человек казахов, переселившихся в район за последнее время, из которых около 6000 осели в самом г. Славногороде; в Баевском районе учтено до 1300 человек казахов. Не имея работы и никакого имущества, большинство из них буквально голодают, среди них развивается нищенство, появляются инфекционные заболевания, отмечены массовые случаи употребления в пищу суррогатов, мяса павших животных…» (Трагедия казахского народа, 2010: 365). Однако в ответном письме от 20 марта 1932 года Ф. Голощекин пишет: «Как вы знаете, откочевки начались не только в этом, они имели место и в прошлом году. Очевидно, вы не будете оспаривать, что эти откочевки за исключением некоторых случаев в году, не носили характера голодобеженцев, а являлись одним из методов классовой борьбы, сопротивления байства, которое не желая выполнять всех государственных заданий организовывало откочевки в пределы края. …Сейчас в период посевной мы ставим задачу вовращения в первую очередь тех хозяйств, которые имеют еще частичные средства производства и по возвращении в Казахстан смогут включиться в посевную» (Трагедия казахского народа, 2010: 367). В ответ на это заявление секретарь Западно-Сибирского Крайкома ВКП (б) Р. Эйхе 29 марта 1932 года писал: «Нам кажется, что Казкрайком, очевидно, неправильно информирован… В этом году не только тысячи хозяйств, но и даже в таких отделенных районах, как Новосибирск появились откочевавшие из Казахстана казахи…» (Трагедия казахского народа, 2010: 368).

Отмечая социально-экономическое положение откочевников, необходимо отметить, что, находясь, например, в Тюменском крае, казахи не торопились вступать в колхозы. Они старались держаться подальше от населенных пунктов, стремились сохранить традиционный уклад кочевой жизни, нанимаясь пастухами, чтобы иметь возможность пасти и свой скот. Однако независимая кочевая модель целых казахских аулов, кочующих по тюменским лесам, не вписывалась в формы организации труда, на что обратили внимание местные партийно-государственные органы (ГАТО, 68: 5). Языковой и религиозный барьеры, мешавшие казахам вклиниться в русские колхозы привели к попыткам создания таких казахских колхозов как имени Тельмана в Ишимском районе, «Кызыл-ту» в селе Ельцово Казанского района, «Кызыл-ту» в Заводоуковском районе, колхоз «Бирлик» в Казанском районе, а также колхоз «Ак кол» в Голышманском районе. Самым северным казахским колхозом стала сельхозартель имени Дальневосточной Красной Армии в Нижнетавдинском районе. Именно в этот период формируются казахские аулы и в других регионах Западной Сибири. Проблемами в организации колхозов выступали трудности перехода от кочевого образа жизни к оседлому, а также освоение земледельческих традиций в рамках советских колхозов (Томилов и др., 2013).

Увеличился приток казахского населения в города и рабочие поселки по линии Западносибирской железной дороги, где часть из них нашла приют и работу. Важной составляющей миграционных потоков в Сибирь было прибытие населения из центральной и западной части страны, а также из Казахстана и Средней Азии. Так, в пополнение населения сибирских городов доля выходцев из несибирских территорий достигала за годы первых пятилеток примерно 20%. По данным за 1933-1937 гг., среди мигрантов, прибывших в сибирские города, выходцы из Казахстана и Средней Азии составили 3,4%, тогда как с территории Поволжья – 2, украинцы -1,8, Северного Кавказа – 0,9, Белоруссии – 0,4, Закавказья – 0,1% (Переплавка, 2014: 487-496). Таким образом, основным поставщиком для пополнения численности рабочих сибирской промышленности являлись, прежде всего, близкие в географическом отношении регионы Поволжья, Казахстана и Средней Азии, но в некоторой степени также и достаточно отдаленные Украина, Белоруссия и Кавказ.

Экономическое положение в городских поселениях региона было тяжелым. В 1932 г. нормы снабжения хлебом по продовольственным карточкам были снижены для большей части работающего населения, что, соответственно, вызывало недовольство горожан, которые неохотно встречали голодных беженцев. Омские власти пытались выдворить пришлых казахов за пределы области, однако в конце 1933 г. в области проживало из числа казахских переселенцев 340 хозяйств и 4500 человек, не имеющих хозяйств.

Особенно много представителей различных национальностей приходилось на вновь создаваемые промышленные предприятия Сибири, где еще не успели сложиться мононациональные коллективы из местного населения. В конце 1931 – начале 1932 гг. в Новосибирске и Сибстройпути числилось 2323 казахских рабочих, в Сибсельмашестрой – 210 чел, в Горстройтресте - 400 семейств, а на заводе горного оборудования – 155 казахских рабочих (Ахметов, 2002). Среди рабочих и строителей Кузнецкого металлургического комбината Кемеровской области представители так называемых национальных меньшинств составляли по данным за 1933 г. около 27%, общая численность их достигала более 9 тыс. человек, в том числе, почти половину из них – 4373 человек составляли казахи.

В 1931 г. начинается строительство завода горного оборудования в Новосибирске, куда приехало много казахов и других представителей национальных меньшинств, доля нерусских рабочих на стройке достигала 45%. Посетивший стройку зимой 1932 г. секретарь Новосибирского горкома ВКП (б) С. Шварц с удивлением и возмущением обнаружил, что рабочие живут в ужасающих условиях: бараки переполнены сверх всяких норм, повсюду царит грязь, антисанитария, начались эпидемии тифа и холеры (ГАНО, 48:92).

Однако требовать от властей какого-либо улучшения своего положения, а там более, оказывать организованное сопротивление собравшаяся на стройке людская масса была просто не в состоянии. Можно сказать, что главным смыслом существования прибывших на строительство завода было стремление к элементарному выживанию.

В архивных документах отмечается ужасное обращение с казахскими рабочими, социально-экономическое положение которых оставляло желать лучшего. Их нередко выбрасывали на улицу, оставив без продовольствия, без карточек, без жилья. Голодные люди собирали кости в отвале, которые отваривали и ели. В тяжелых бытовых условиях, характерных для промышленных новостроек Сибири, конфликты на национальной основе возникали гораздо чаще: казахов часто жестоко избивали русские рабочие, больных отказывались лечить в больницах и оказывать медицинскую помощь (ИАОО, 38:98). В результате бездействия властей уже в 1934 г. были зафиксированы случаи высокой смертности из-за простудных, инфекционных заболеваний, голода и жестокого обращения среди казахских рабочих.

Казахские рабочие, в своей основной массе без не имевшие образования, не владевшие русским языком, большей частью использовались на неквалифицированных работах. Начальник строительства Кузнецкого металлургического комбината С.М. Франкфурт так отзывался о новых рабочих казахской национальности, приходивших на комбинат: «Казахам трудно было приспособиться к работе. Потребности их были чрезвычайно ограниченными. Они удовлетворялись немногим: только бы зарабатывать на хлеб и на столовую для себя и семьи. Они не интересовались заработком, а, значит, и выработкой. Многое, что делалось на стройке, вначале просто не доходило до их сознания» (Переплавка, 2014: 495). Такое положение дел было обусловлено прежде всего тяжелым положением казахов, занятых только мыслью о выживании.

В 1933 г. на шахте «Журинка» Ленинского рудника трудилось более 200 казахов, многие из них показывали высокие результаты в добыче угля, добивались звания ударников труда. Казахам давали самую трудоемкую работу, на которых они при всем желании не могли хорошо заработать (ИАОО, 38: 44-45, 113). Такое отношение к казахским рабочим было обычным явлением на промышленных объектах Кемерова, Новосибирска, Омска, Сталинска и в остальных как городских, так и сельских поселениях. На шахтах Анжеро-Судженского рудника в 1934 г. работало около 8 тыс. татар. По данным на 1935 г. на шахтах и стройках в Кемерово работало более 8 тыс. рабочих, относящихся к национальным меньшинствам. По далеко не полным сведениям к концу первой пятилетки общая численность представителей национальных меньшинств среди рабочих промышленности западной Сибири составляла более 40 тыс. человек (От Урала до Енисея, 1995:25-26).

Однако следует отметить, что не все русское население было настроено агрессивно против бежавшего от голода казахского населения. На местах местным полуголодным населением оказывалась посильная помощь: местные жители подбирали и выхаживали умирающих с голоду, замерзающих зимой, брали в свои семьи казахских детей. Кроме того, для детей казахов-откочевников, потерявших своих близких в результате откочевки и голода, в крае были созданы и специальные детские дома. Всего их было 15 и в них на 1 октября 1933 г. числилось 1236 детей, в общих детских домах находилось 216 казахских детей. Один из известных – детский дом «Нацмен», позднее переименованный в детский дом им. Вахитова, а еще позже в одноименную школу (ИАОО, 38: 97 об.).

Заключение. Курс партии на насильственную коллективизацию и ускоренное оседание казахов в 1930-е гг. привел к массовому голоду в Казахстане, вызвавшему отток населения в сопредельные регионы с более развитой промышленностью. Массовые миграции первой 1930-х гг. стали первыми крупными переселениями казахов городские и сельские местности Западной Сибири, в том числе промышленные поселки региона. В Западной Сибири к концу периода проживало около 100 различных национальностей, из них значительную группу представляли казахи. Так, в Новосибирской области в 1939 г. число казахов увеличилось до 20 тысяч, в Омской области до 50 тысяч, на Алтае их проживало почти 30 тысяч. В свою очередь, развитие сельского хозяйства и промышленности в в городах Западносибирского края способствовало трудоустройству казахских мигрантов и давало шанс на выживание.

Благодарности. Статья подготовлена в рамках реализации проекта AP08856865 «Казахские откочевники в республиках Средней Азии и России в период массового голода начала 30-х гг. XX века: пребывание и адаптация» при финансовой поддержке Министерства образования и науки Республики Казахстан.

Список литературы и источников:

Ахметова Ш.К. Казахи Западной Сибири и их этнокультурные связи в городской среде. – Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 2002. – 104 с.

Боль и память / под ред. Бескимпировой А.К. – Петропавловск, 2007 – 332 с.

Боль людская. Книга памяти томичей, репрессированных  в 30-40-е годы и начале 50-х гг. / Составители: В.Н. Уйманов, Ю.А. Петрухин. – Управление КГБ СССР по Томской области, 1991 – 400 с.

Бугай Н.Ф. Проблемы репрессий и реабилитации граждан: история и историография (XX в. – начало XXI в.) – М., 2012 – 480 с.

Голодомор в Казахстане: причины, масштабы и итоги (1930-1933 гг.): хрестоматия. – Алматы: Қазақ университеті, 2011. – 202 с.

Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф.П-1. Оп.9. Д.107. Л.5

ГАНО. Ф.П-2. Оп.2-1. Д. 1007а.

ГАНО. Ф.П-2. Оп.1. Д.3592. Л.40

ГАНО. Ф.П-7. Оп.1. Д.267.

ГАНО, Ф. П-22. Оп. 7, Д. 48. Л.92

Государственный архив Тюменской области (ГАТО). Ф.151, Оп.1., Д.68, Л.5

Исторический архив Омской области (ИАОО). Ф. Р-643. Оп. 2. Д.38. Л.98.

Кабульдинов 3.Е. Казахи Тобольской и Томской губерний во второй половине XVIII начале XX вв. (историко-демографический аспект). – Павлодар, 2001. – 293 с.

Казахи Омского Прииртышья. Энциклопедия. Книга первая. Издание первое. – Омск: Типография «Золотой тираж», 2015. – 488 с.

Казахи Тюменской области: история, язык, культура. Коллективная монография / под ред. д-ра филол. наук, проф. А.Г. Шайхулова. – Тюмень: Изд. Тюменского государственного университета, 2013 – 120 с.

Киндлер Р. Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане. – М.: Политическая энциклопедия, 2017 – 382 с.

Мендикулова, Г.М. Исторические судьбы казахской диаспоры. Происхождение и развитие. – Алматы: Ғылым, 1997. – 264 с.

Мұхтасынов П. Бәйтеректің оқшау шыққан бұтағы. – Астана: Фолиант, 2013 – 368 с. – С. 234-278

Октябрьская И.В. Казахи Южного Алтая. История и современность // Аборигены Сибири: Проблемы изучения исчезающих языков и культур. – Новосибирск, 1995. – С.197-199.

Откочевники. Летопись казахского колхоза имени Дальневосточной Красной Армии в Нижнетавдинском районе Тюменской области. 1938-1945 гг. – Тюмень: ОАО «Тюменский дом печати», 2010. – 144 с.

От Урала до Енисея (народы Западной и Средней Сибири). Кн. 1. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995. – 186 с.

Папков С.А. Обыкновенный террор. Политика сталинизма в Сибири. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012 – 440 с.

Переплавка: Межнациональные отношения на промышленных предприятиях Сибири в период формированной индустриализации // Советские нации и национальная политика в 1920-1950-е годы: Материалы VI международной научной конференции. Киев, 10-12 октября 2013 г. – М.: Политическая энциклопедия, 2014. – 686 с.

Сарсамбекова А.С. Казахи Западной Сибири и сопредельных территорий Казахстана: этнокультурные связи и процессы. Автореф. дис. …канд. ис­тор. наук. – Томск, 2008 – 180 с.

Томилов Н.А., Ахметова Ш.К. Казахи аула Каскат: традиции и инновации в культуре казахского населения Западной Сибири. – Омск: Изд. дом «Наука», 2013. – 392 с.

Трагедия казахского народа (сборник документов и материалов: голод 20-х, 30-х годов XX века в Казахстане) – Алматы, 2010. – 406 с.

References

Akhmetova Sh.K. Kazakhi Zapadnoy Sibiri i ikh etnokul'turnyye svyazi v gorodskoy srede [Kazakhs of Western Siberia and their ethnocultural ties in the urban environment]. – Novosibirsk: Izd-vo IAiE SO RAN, 2002. – 104 s. [in Russian]

Bol' i pamyat' [Pain and memory] / pod red. Beskimpirovoy A.K. – Petropavlovsk, 2007 – 332 s. [in Russian]

Bol' lyudskaya. Kniga pamyati tomichey, repressirovannykh v 30-40-ye gody i nachale 50-kh gg. [Human pain. Book of memory of Tomsk residents, repressed in the 30-40s and early 50s.] / Sostaviteli: V.N. Uymanov, YU.A. Petrukhin. – Upravleniye KGB SSSR po Tomskoy oblasti, 1991 – 400 s. [in Russian]

Bugay N.F. Problemy repressiy i reabilitatsii grazhdan: istoriya i istoriografiya (XX v. – nachalo XXI v.) [Problems of repression and rehabilitation of citizens: history and historiography (XX century - early XXI century)] – M., 2012 – 480 s. [in Russian]

Golodomor v Kazakhstane: prichiny, masshtaby i itogi (1930-1933 gg.): khrestomatiya. [Holodomor in Kazakhstan: causes, scope and results (1930-1933): a reader] – Almaty: Kˌazakˌ universitetí, 2011. – 202 s. [in Russian]

State Archives of the Novosibirsk Region (SANR). F.P-1. Op.9. D.107. L.5

SANR. F.P-2. Op.2-1. D. 1007a.

SANR. F.P-2. Op.1. D.3592. L.40

SANR. F.P-7. Op.1. D.267.

SANR, F. P-22. Op. 7, D. 48. L.92

State Archives of the Tyumen Region (SATR). F.151, Op.1., D.68, L.5

Historical archive of the Omsk region (HAOR). F. R-643. Op. 2. D.38. L.98.

Kabul'dinov 3.Ye. Kazakhi Tobol'skoy i Tomskoy guberniy vo vtoroy polovine XVIII nachale XX vv. (istoriko-demograficheskiy aspekt) [Kazakhs of the Tobolsk and Tomsk provinces in the second half of the 18th and early 20th centuries. (historical and demographic aspect)]. – Pavlodar, 2001. – 293 s. [in Russian]

Kazakhi Omskogo Priirtysh'ya. Entsiklopediya. [Kazakhs of the Omsk Irtysh region. Encyclopedia.] Kniga pervaya. Izdaniye pervoye. – Omsk: Tipografiya «Zolotoy tirazh», 2015. – 488 s. [in Russian]

Kazakhi Tyumenskoy oblasti: istoriya, yazyk, kul'tura. [Kazakhs of the Tyumen region: history, language, culture.] Collective monograph / pod red. d-ra filol. nauk, prof. A.G. Shaykhulova. – Tyumen': Izd. Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta, 2013 – 120 s. [in Russian]

Kindler R. Stalinskiye kochevniki: vlast' i golod v Kazakhstane [Stalinist nomads: power and famine in Kazakhstan] – M.: Politicheskaya entsiklopediya, 2017 – 382 s. [in Russian]

Mendikulova, G.M. Istoricheskiye sud'by kazakhskoy diaspory. Proiskhozhdeniye i razvitiye. [Historical destinies of the Kazakh diaspora. Origin and development] – Almaty: Ġylym, 1997. – 264 s. [in Russian]

Mukhtasynov P. Bayterektin okshau shykkan butaġy [An isolated branch of Baiterek.]. – Astana: Foliant, 2013 – 368 s. – S. 234-278 [in Kazakh]

Oktyabr'skayaI.V. KazakhiYuzhnogoAltaya. Istoriya i sovremennost' [Kazakhs of the Southern Altai. History and modernity] // Aborigeny Sibiri: Problemy izucheniya ischezayushchikh yazykov i kul'tur. – Novosibirsk, 1995. – S.197-199. [in Russian]

Otkochevniki. Letopis' kazakhskogo kolkhoza imeni Dal'nevostochnoy Krasnoy Armii v Nizhnetavdinskom rayone Tyumenskoy oblasti. 1938-1945 gg. [Otkochevniki. Chronicle of the Kazakh collective farm named after the Far Eastern Red Army in the Nizhnetavdinsky district of the Tyumen region. 1938-1945] – Tyumen': OAO «Tyumenskiy dom pechati», 2010. – 144 s. [in Russian]

Ot Urala do Yeniseya (narody Zapadnoy i Sredney Sibiri). [From the Urals to the Yenisei (peoples of Western and Central Siberia)] Kn. 1. – Tomsk: Izd-vo Tomskogo un-ta, 1995. – 186 s. [in Russian]

Papkov S.A. Obyknovennyy terror. Politika stalinizma v Sibiri. [Ordinary terror. The politics of Stalinism in Siberia] – M.: Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya (ROSSPEN), 2012 – 440 s. [in Russian]

Pereplavka: Mezhnatsional'nyye otnosheniya na promyshlennykh predpriyatiyakh Sibiri v period formirovannoy industrializatsii [Transfiguration: International relations in industrial enterprises of Siberia in the period of formed industrialization] // Sovetskiye natsii i natsional'naya politika v 1920-1950-ye gody: Materialy VI mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii. Kiyev, 10-12 oktyabrya 2013 g. – M.: Politicheskaya entsiklopediya, 2014. – 686 s. [in Russian]

SarsambekovaA.S. KazakhiZapadnoySibiriisopredel'nykhterritoriyKazakhstana: etnokul'turnyyesvyaziiprotsessy.[ Kazakhs of Western Siberia and the adjacent territories of Kazakhstan: ethnocultural connections and processes] Avtoref. dis. …kand. is¬tor. nauk. – Tomsk, 2008 – 180 s. [in Russian]

TomilovN.A., AkhmetovaSH.K. KazakhiaulaKaskat: traditsiiiinnovatsiivkul'turekazakhskogonaseleniyaZapadnoySibiri. [Kazakhs of the aula Kaskat: traditions and innovations in the culture of the Kazakh population of Western Siberia] – Omsk: Izd. dom «Nauka», 2013. – 392 s. [in Russian]

Tragediya kazakhskogo naroda (sbornik dokumentov i materialov: golod 20-kh, 30-kh godov XX veka v Kazakhstane) [The tragedy of the Kazakh people (collection of documents and materials: famine of the 20s, 30s of the XX century in Kazakhstan)] – Almaty, 2010. – 406 s. [in Russian]

ҒТАМР 03.20.00

ХХ Ғ. 30-ШЫ ЖЖ. БАСЫНДАҒЫ АШАРШЫЛЫҚ КЕЗЕҢІНДЕ БАТЫС СІБІР АУМАҒЫНДАҒЫ ҚАЗАҚ ҚОНЫС АУДАРУШЫЛАРЫ

М.М. Қозыбаева¹

¹PhD докторы, Ш.Ш. Уәлиханов ат. Тарих және этнология институтының ғылыми хатшысы. Қазақстан, Алматы қ.

Аңдатпа. Мақалада 1930 ж. басында ұжымдастыру және жаппай ашаршылық кезінде мәжбүрлі көшіп-қону салдарынан Батыс Сібірде қазақ халқы үлесінің артуы мәселесі қарастырылып, соңдай-ақ қазақ ұлтының көшіп келушілерінің әлеуметтік-экономикалық жағдайы талданды. Атап айтқанда, Батыс Сібір аймақтарының мысалында қазақтардың көші-қон қозғалысына сипаттама беріліп, қазақ ауылдарының құрылу мысалында көші-қон көздері мен жергілікті шаруашылық формаларына бейімделу формалары талданып, сондай-ақ қазақ иммигранттарын өнеркәсіптік кәсіпорындарда жұмыспен қамту саласы. Автор мәжбүрлі қоныс аудару салдарынан аймақтағы қазақ халқының едәуір көбеюі туралы қорытындыға келеді, сонымен қатар қазақтардың жаңа қоныс аударатын жерлерден күнкөріс іздеуге мәжбүр болған қиын, кейде тіпті апатты жағдайды шешеді.

Түйін сөздер: қазақ диаспорасы, Батыс Сібір, көші- қон, ұжымдастыру, ашаршылық, босқындары, аз ұлттар.

IRSTI 03.20.00

KAZAKH MIGRANTS IN THE TERRITORY OF WESTERN SIBERIA IN THE PERIOD OF EARLY 1930-ies FAMINE

M.M. Kozybayeva¹

¹PhD, Academic Secretary atthe Ch.Ch. Valikhanov Institute of History and Ethnology. Kazakhstan, Almaty.

Abstract. The article reveals the issues of replenishing the Kazakh population of Western Siberia due to forced migrations during the period of collectivization and mass famine in the early 1930s, and also studies the socio-economic situation of Kazakh immigrants. In particular, on the example of the regions of Western Siberia, a characteristic of the resettlement movement of Kazakhs was given, as well as the sources of migration and forms of adaptation to local forms of economy were analyzed on the example of the formation of Kazakh auls, as well as the sphere of employment of Kazakh immigrants at industrial enterprises. The author comes to the conclusion about a significant increase in the Kazakh population of the region due to forced migrations, and also fixes the difficult, and sometimes even disastrous, Kazakhs forced to look for a livelihood in new places of settlement.