Торевтика является одним из ценнейших источников в изучении средневековой культуры степной Евразии. Художественная обработка металла использовалась при оформлении элементов одежды, конской упряжи, оружия, пиршественной посуды, и маркировала тем самым круг предметов, наделенных высокой социальной значимостью. Область применения максимально полно отражала важнейшую – военизированную сущность культуры степных племен Евразии.

Вопрос о религиозной принадлежности степных племен эпохи средневековья Евразии в настоящее время относится к числу чрезвычайно актуальных. Имеются сведения о распространении среди степных племен ислама, христианства, зороастризма и других религий.

Предметы торевтики используются некоторыми учеными для обоснования манихейской или буддийской принадлежности населения Кимакского и Кыргызского каганатов.

Как свидетельствует история, те изменения, которые произошли в мировоззрении населения степных регионов Евразии в связи с распространением новых религиозных систем, отобразились самым непосредственным образом на погребальной обрядности. Наиболее аргументированно этот процесс иллюстрируется распространением ислама, которое привело к появлению установок погребального обряда, фиксирующих рубеж между двумя мирами – до и после принятия новых норм, и смену приоритетов при их исполнении, главное место отводится информации о конфессиональной принадлежности умерших и их сородичей.

Вещный мир маркирует эти изменения в мировоззренческих установках своих носителей не столь однозначно.

Анализ изображений на поверхности предметов торевтики позволил прийти исследователям к следующим выводам. Прочтение надписи на серебряном зеркале из женского кимакского погребения кургана № 146 Зевакинского могильника позволило прийти авторам публикации Ф.Х. Арслановой и С.Г. Кляшторному к тому, что она построена по нормам буддийской этики [1, с. 311-312]. С.Г. Кляшторный переводит текст первой надписи следующим образом: «Знатная женщина освобождается от своего [чувства] зависти (гнева). Ее счастливый удел наступает (ее благость) наступает». Перевод второй: «Ябчи – рыжий ... дракон» (в примечании он дает еще один перевод, определяемый как более предпочтительный: «огненно (ярко)-красный...дракон»). Тем самым, находка зеркала с такой надписью свидетельствует, по мнению авторов, о том, что кимаки не избежали влияния буддийской миссии [1, с. 312].

Позже один из авторов публикации – Ф.Х. Арсланова, при интерпретации антропоморфных изображений в трехрогих головных уборах вновь поднимает вопрос о распространении среди кимаков в период сложения государства (IX–Xвв.) образов тюрко-буддийского пантеона [2].

Следующие исследователи выделяют канонические элементы в целом в южносибирской торевтике, имеющие в качестве своих прототипов также буддийское искусство: лотос, «пылающая жемчужина», узел бесконечности, побеги и гроздья винограда и другие [3, с.71-76]. По мнению Л.Р. Кызласова, в степи они появились опосредованно через манихейскую символику [4, с. 125-130].

Целая группа предметов, обнаруженных в детском погребении №2 могильника Кондратьевка, по мнению Ю.П. Алехина, свидетельствует о проникновении буддийско-манихейской идеологии в среду кимакской знати. Это бляшки с изображением Будды-воина, антропоморфных личин, виноградных гроздей с растительным орнаментом [5].

Таким образом, у исследователей не достигнуто единое мнение о конфессиональной принадлежности Кимакского каганата. В пользу буддизма высказывались С.Г. Кляшторный, Ф.Х. Арсланова, Ю.С. Худяков, Л.М. Хаславская. Ф.Х. Арсланова отдельно высказывает мнение о сложении образов тюрко-буддийского пантеона. На буддийско-манихейском присутствии настаивают Л.Р. Кызласов и Ю.П. Алехин.

Необходимо обратить внимание, что религия в степи первоначально выступала, прежде всего, в качестве подтверждения инаковости, признака группы для представителей элиты общества. Отсюда проистекал ограниченный срок популярности, как во времени, так и в пространстве той или иной религиозной системы, обусловленный зачастую лишь годами правления какого-либо государственного деятеля – ее покровителя. Как свидетельствует сфера использования художественного металла, предметы торевтики могли иллюстрировать это явление. «Иноэтничная иконография изображений – лишь инструмент для воплощения в изобразительной форме собственных идей: власти, ее божественности, иерархичности» [6, с. 94]. Так что, вопрос о том, были ли эти изобразительные элементы каноническими для населения Кимакского каганата, на данном уровне исследования не может быть решен утвердительно.

В свою очередь, в кимакской погребальной обрядности обращает внимание факт появления сырцовых попрямоугольных оград. Они выступают в качестве модификации одного из элементов обряда – возведения наземной подпрямоугольной ограды, традиционным, судя по значительному количественному преобладанию таковых, являлось использование в качестве строительного материала камня. Погребения под сырцовыми оградами характеризуются соблюдением норм других элементов кимакской обрядности: восточная ориентировка, сопроводительные захоронения животных, наличие погребального инвентаря [7; 8].

Использование сырца имеет южное происхождение, тем самым, отмечает регион, откуда могла появиться данная инновация, но не свидетельствует о распространении ислама, как это было предложено В.А. Могильниковым в одной из приведенных статей. Незначительное количество погребений под сырцовыми оградками пока не позволяет однозначно говорить о распространении манихейства у группы кимакской знати, но вопрос поставить необходимо. О нерядовом характере данных сооружений свидетельствуют более значительные масштабы, инаковость и наличие, судя по всему значительного вещевого инвентаря (большинство погребений ограблено, но, судя по оставшимся предметам, оно было значительным).

В любом случае, предметы торевтики не могут быть использованы для реконструкции религиозных воззрений населения Кимакского каганата.

Литература

1. Арсланова Ф.Х., Кляшторный С.Г. Руническая надпись на зеркале из Верхнего Прииртышья // Тюркологический сборник. – М., 1972. – С. 306-315.

2. Арсланова Ф.Х. К вопросу интерпретации украшений женской одежды из двух курганных групп Кемеровской области // Проблемы археологии степной Евразии: тез. докл. – Кемерово, 1987. – Ч. 2. – С. 169-172.

3. Худяков Ю.С., Хаславская Л.М. Канонические мотивы в орнаментике южносибирской торевтики // Культура древних народов Южной Сибири. – Барнаул, 1993. – С. 71-76.

4. Кызласов Л.Р. Тюрко-иранские взаимосвязи в эпоху средневековья (язык, письменность, религия) // Древности Алтая. – 2004. – № 12. – С. 123-133.

5. Алехин Ю.П. Курган кимакской знати на Рудном Алтае // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. – Барнаул, 1998. – Вып. IX. – С. 201-203.

6. Король Г.Г. «Хойцегорский портрет» рубежа I-II тыс. н.э. и манихейство в Центральной Азии // Мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе. – Барнаул, 2007. – Вып. 1. – С. 81-99.

7. Агеева Е.И., Максимова А.Г. Отчет Павлодарской археологической экспедиции 1955 г. // Труды ИАЭ АН КазССР. – 1959. – № 7. – С. 32-58.

8. Могильников В.А. Курганы с сырцовыми выкладками на юге Западной Сибири // Вестник археологии, антропологии и этнографии. – 1999. – № 2. – С. 64-68.

References

1. Arslanova F.H., Klyashtornyj S.G. Runicheskaya nadpis' na zerkale iz Verhnego Priirtysh'ya // Tyurkologicheskij sbornik. – M., 1972. – S. 306-315.

2. Arslanova F.H. K voprosu interpretacii ukrashenij zhenskoj odezhdy iz dvuh kurgannyh grupp Kemerovskoj oblasti // Problemy arheologii stepnoj Evrazii: tez. dokl. – Kemerovo, 1987. – CH. 2. – S. 169-172.

3. Hudyakov YU.S., Haslavskaya L.M. Kanonicheskie motivy v ornamentike yuzhnosibirskoj torevtiki // Kul'tura drevnih narodov YUzhnoj Sibiri. – Barnaul, 1993. – S. 71-76.

4. Kyzlasov L.R. Tyurko-iranskie vzaimosvyazi v ehpohu srednevekov'ya (yazyk, pis'mennost', religiya) // Drevnosti Altaya. – 2004. – № 12. – S. 123-133.

5. Alekhin YU.P. Kurgan kimakskoj znati na Rudnom Altae // Sohranenie i izuchenie kul'turnogo naslediya Altajskogo kraya. – Barnaul, 1998. – Vyp. IX. – S. 201-203.

6. Korol' G.G. «Hojcegorskij portret» rubezha I-II tys. n.eh. i manihejstvo v Central'noj Azii // Mirovozzrenie naseleniya YUzhnoj Sibiri i Central'noj Azii v istoricheskoj retrospektive. – Barnaul, 2007. – Vyp. 1. – S. 81-99.

7. Ageeva E.I., Maksimova A.G. Otchet Pavlodarskoj arheologicheskoj ehkspedicii 1955 g. // Trudy IAEH AN KazSSR. – 1959. – № 7. – S. 32-58.

8. Mogil'nikov V.A. Kurgany s syrcovymi vykladkami na yuge Zapadnoj Sibiri // Vestnik arheologii, antropologii i ehtnografii. – 1999. – № 2. – S. 64-68.

Қасенова Б.М.

Ә.Х.Марғұлан ат. Археология институты

ҚИМАҚ ҚАҒАНАТЫНДАҒЫ ДІН МӘСЕЛЕСІ: ТОРЕВТИКА ДЕРЕКТЕРІ

Түйін

Ортағасырлардағы Еуразия даласы тайпаларының діни ұстанымдары бүгінгі таңда аса өзекті мәселе. Далалық тайпалардың арасында ислам, христиан, зороастризм және т. б. діндердің таралғандығы туралы мәліметтер бар. Торевтикалық бұйымдар негізінде кейбір ғалымдар Қимақ және Қырғыз қағанаты құрамындағы халықтардың будда немесе манихейлік бағыттағы діни ұстанымда болғандығын көрсетеді. Бір ескере кететін жәйт, өзге этникалық элементтер тобына жататын діни нышандар дала ақсүйектері тарапынан өздерінің биліктерін дәлелдеп және бекіту үшін пайдаланылуы мүмкін. Аталмыш бұйымдардың иелері бұл нышандарға қандай мән-мазмұң бергендігі біздерге белгісіз. Сондықтан да, Қимақ қағанаты құрамындағы халықтардың діни ұстанымдарын жаңғыртуда торевтика бұйымдарын дерек ретінде пайдалану күмәнді.

Түйін сөздер: Қимақ қағанаты, торевтика, діни көзқарас, жерлеу рәсімі.

Khasenova B.M.

Archaeology institute after A. Kh. Margulan

ON THE QUESTION OF RELIGION IN THE KIMAK KHAGANATE: TOREUTICS DATA

Summary

The question of the Middle Ages steppe tribes' religion, which occupied Eurasia, is now among the most topical. There is information about the spread of Islam, Christianity, Zoroastrianism and other religions among the steppe tribes. The subjects of toreutics are used by some scientists to substantiate the Manichean or Buddhist affiliation of the population of the Kimak and Kyrgyz Kaganates. It should be kept in mind that other ethnic elements, which include religious symbols, could be used by representatives of the steppe elite to confirm their authority. The content of these characters defined by the owners of such items remains unknown. Therefore, it is hardly possible to use items of toreutics as a source for reconstructing the religious affiliation of the Kimak Khaganate population.

Keywords: Kimak Khaganate, toreutics, religious views, funeral rite.